– Смотри, дед, проверю, если не тем, чем надо, занимаешься, худо будет тебе. Я тебя предупредил, – зловеще процедил сквозь зубы Волков.
Спустя несколько дней к деду нагрянул наряд полиции во главе с Окунем. Они обыскали дом деда и нашли мешок с лаптями.
– У нас есть данные, что ты готовишь лапти партизанам. Не отпирайся, дед, нам все известно. А ну, старый хрен, иди и показывай, где ты все это хранишь.
Окунь прижал его прикладом к стене.
– Вперед, а то я пришью тебя прямо здесь!
Пришли к сторожке, вошли туда и увидели мешки с лаптями, вязанки с липовой корой.
– Ах ты, старый хрыч, открыл здесь целое производство у нас под носом! – удивленно заорал Окунь.
– Ты сам козел, и тебе партизаны скоро отобьют рога, недолго вам осталось,
– ответил Федор.
– Да что мы будем тут с ним возиться, – крикнул второй полицай, – на этой липовой лозе и подвесим его в сторожке.
Он взял ветку липы обмотал деду шею и стал искать гвоздь, чтобы подвесить веревку. Дед извернулся и плюнул ему в лицо, а затем вцепился в глотку Милаку, который взвыл от боли, со всей силы кинул Федора, схватил винтовку и выстрелил ему прямо в сердце. Схватившись рукой за сердце, старик упал на сноп липовой лозы и затих.
Похоронили деда недалеко от сторожки, под липой. Командование, узнав о гибели Костюшкина, почтило память о нем, приняв решение уничтожить Окуня и его приспешников. Вера с Таней положили деду на могилку цветы, поплакали, вспомнив о том, каким добрым и справедливым он был. Они часто приходили к его могилке, чтобы мысленно поговорить с ним.
Со временем исчезла сторожка, сгнил крест на могиле, но память о Федоре осталась навсегда в сердцах людей.
Пасха. Христос воскресе!
Приближалась пасха. Несмотря на мрачное время, люди готовились к празднику. За месяц до пасхи бабы стали собираться по несколько человек на посиделки, пели песнопения, молитвенные псалмы. Наталья приходила на спевки вместе с дочками. Девочки хоть и мало понимали смысл этих песнопений, но пели очень душевно, на разные голоса – они очень старались украсить это многоголосие.
Итак, люди, несмотря на войну, тяжелое время, тотальную слежку, все же готовились к пасхе. Это было у них в крови и передавалось от мала до велика, чтилось и соблюдалось, несмотря ни на что. К пасхе по традиции ходили в лес за березовым соком, из которого готовили квас. К этому времени береза оживала и начинала плакать светлыми слезами – берёзовым соком. В войну берёзовый сок ценился особенно – он напитывал организм витаминами, помогал противостоять болезням. Но ходить в лес было небезопасно, поэтому ходили рано утром, в обход села. В основном, этим занимались дед Гриша, да еще несколько стариков.
Чудом Наталья Григорьевна смогла сохранить от полицаев несколько курочек, которые к весне стали нестись. Поэтому к празднику ей удалось покрасить яйца. В то время яйца красили, в основном, луковой шелухой, ценились красные яйца.
Накануне Страстной Пятницы в церкви Пресвятой Богородицы отец Александр и дьякон Никифор вели разговор по случаю ведения службы в ночь на Страстную Пятницу и праздничной службы в Светлое Воскресение Христово.
– По указу нового времени, – начал отец Александр, – требуется разрешение немецких властей на ведение службы. Ты Никифор, в родственных отношениях со старостой. Вот сходи и узнай, как нам получить это разрешение, когда мы сможем провести службу и разрешат ли нам звонить в колокола, – наставлял отец Александр, глядя на дьякона.
Вечером дьякон Никифор пожаловал к местному старосте с визитом.
Староста, Алеха Колтун, который приходился дьякону Никифору дальним родственником по линии отца, встретил гостя у калитки. Хозяин радушно пригласил его в дом, налил по рюмочке, и приступил к делу:
– Узнаю, узнаю я у господина коменданта. По указу немецкого командования запрещены любые сборища, но Пасха – особый случай, попытаюсь выяснить лично. Ты, Никифор, будь умнее, видишь, какое сейчас время, попытайся последить за этим праведником, отцом Александром. Есть мнение, что он бунтует народ за партизан, молится за победу Красной Армии, мне нужны сведения о нем. Сообщай мне о нем все, мы не дадим ему пакостить немецким властям. Договорились, Никифор? Это и в твоих интересах, я обещаю тебе, что его место будет твоим.
Никифор, склонившись к уху Алехи, прошептал:
– Да, я давно наблюдаю за ним, молится он за победу над немцами, за окончание войны и за тех, кто ушел на фронт воевать, за раненых и убиенных. Но убрать его еще не пришло время, я не готов пока занять его место, брат Колтун. Я, пожалуй, пойду, зайду завтра вечерком, а ты займись разрешением на проведение службы.