— Новая загадка, я бы сказала. Пойдем, посмотришь.
Энрике сидел за комм-пультом и, хмурясь, изучал ряд записей, в которых Катриона узнала виды на полевую делянку, снятые под разными углами.
— Вот, я пролистаю все к началу. Прошлая ночь, сразу после того, как стемнело.
Он обработал изображения, чтобы скомпенсировать низкую освещенность, хотя отчасти пострадали цвета и разрешение.
Катриона склонилась над его плечом.
Странная хрупкая фигура осторожно перешагнула силовой барьер, попав в фокус камеры. Этот некто был одет в штаны, которые ему были велики на пару размеров и подвязаны веревочным поясом на узкой талии, и старую черную футболку. Его тощие руки по контрасту с футболкой буквально сияли белизной — у него была не просто светлая или незагорелая кожа, но почти белая, как бумага. Когда он посмотрел наверх, камера показала отчетливое изображение такого же белого худого лица в обрамлении легких как пух белых волос, подстриженных так, словно для этого ему кто-то надел на голову горшок.
— Останови кадр! — скомандовала Катриона. — И увеличь.
Глаза у неведомого создания были бледно-голубые. А уши — определенно заостренные.
— Бог ты мой, вот он, майлзовский лесной эльф!
— Майлзовский кто? — изумилась Марсия.
— Вообще-то это существо — альбинос, — вставил Энрике тоном дружеской научной поправки.
— Да-да, вижу. Но Майлз позапрошлым вечером заметил, как в сумерках кто-то перемещался, кто-то, кого Вадим не смог обнаружить, — и он сказал, что этот «кто-то» похож на лесного эльфа. И боже мой, он действительно похож!
Вдобавок ко всему Майлз испытает большое облегчение, узнав, что его видения не были предвестником каких-нибудь неврологических проблем. Но, конечно, он будет обескуражен не меньше, чем оказалась она сама.
На замороженном кадре было отчетливо видно, что этот эльф — мальчик. Опытным материнским глазом Катриона оценила его возраст где-то между рослым одиннадцатилеткой и недомерком лет четырнадцати: он еще не брился, но уже начал стремительно вытягиваться в росте, хотя полностью еще не вырос. Примерно столько лет было сейчас ее старшему сыну от первого брака, Никки.
Энрике, взглядом спросив у нее разрешения, снова запустил запись, и фигура пришла в движение.
Мальчик положил на землю мягкий тряпичный мешок, висевший у него на плече, извлек оттуда литровую стеклянную банку и отвернул с нее металлическую крышку с дырками. Затем он прошелся по делянке, отбирая самых ярко сияющих жуков, и покидал их в банку.
— Он же без перчаток! — взвизгнула Марсия.
— Да он даже босиком! — тем же перепуганным тоном вторила ей Катриона.
Энрике выпрямился в кресле.
— Хм, а вот этого я при первом просмотре не заметил. Но он крадет наших жуков, этот маленький, этот юный правонарушитель!
Посадив в банку с десяток ярко сияющих жуков, которые ползали друг по другу и превращали свое узилище в мигающий золотым и пурпурным фонарь, мальчик нагнулся, сорвал с кустов несколько листьев, напихал их в банку и завернул крышку. Затем он подобрался к открытой загородке и последовательно сложил в свою сумку кое-что из оставленного там инвентаря, придирчиво изучая каждый инструмент.
— Эй, смотрите, еще он крадет все наши вещи! — добавила Марсия.
Это были всего лишь дешевые инструменты, которые они планировали использовать в зараженной зоне и затем бросить там, но мысль не о самих инструментах как таковых, а об их потенциальной радиоактивности заставила зашевелиться волоски на затылке Катрионы. И она не понимала, почему мальчик потратил столько времени на выбор — ведь все, что он брал в руки, в конечном счете отправлялось в его сумку, разве что кроме стремянки, явно оказавшейся слишком большой, чтобы ее унести. И все же он опробовал и ее, разложил — хотя явно не знал, как закрепить страховочную цепочку, — и несколько раз по ней полазил вверх и вниз, спрыгивая каждый раз со все более и более высокой ступеньки. К счастью, во время этой игры стремянка под ним не сложилась. Затем он прислонил ее к дереву и вскарабкался наверх, чтобы осмотреть поближе одну из крошечных видеокамер. Он постучал по ней, подергал, но не смог сорвать ее с крепления; затем он явно на пробу ее лизнул. Запись показала крупным планом его потрясающие голубые глаза и длинный язык.
Но потом изображение с этой камеры шло довольно смазанное.
— Фу-у-у, — с отвращением протянула Марсия.
Наконец устав от этой не поддающейся ему вещи, мальчик слез на землю, отнес лестницу обратно в загородку и удалился.
— Но как он проделал весь путь? — задумался Энрике. — К нашему испытательному участку не ведет никаких дорог, даже заброшенных. И он определенно слишком юн для прав на вождение флайера или воздушного мотоцикла.