— Никого нет дома, — констатировал Энрике очевидный факт. В его голосе слышалось любопытство, а не дрожь испуга.
Катриона постаралась, чтобы и ее голос звучал ровно:
— Далеко они уйти не могли, наверное. Давай пока оглядимся снаружи.
Катриона уже знала, что надо искать кухонный огородик, поэтому обнаружила его — но не одну большую аккуратную делянку, заметную с воздуха, а несколько залитых солнцем клочков земли. А на темных, влажных, затененных участках, скрытых между деревьями за хижиной, располагалось… что?
Сперва ей показалось, что там желтеют столбики ограды, но в таком сумраке не может быть сада.
Когда она подошла ближе, столбики превратились в скопище ошкуренных деревцев, каждое со странным бледным шаром наверху. О-о-о.
— Вот теперь уже как-то не по себе, — признался Энрике, вытягивая шею у нее над плечом. — Или это у вас очередной местный обычай?
— Вообще-то… нет.
Черепа на столбах. Их было одиннадцать, подсчитала Катриона. Двенадцатый столбик стоял голым и выглядел недавним. Большинство черепов были старыми и потрепанными непогодой достаточно, чтобы с них сошла вся плоть и волосы. Непонятно, успокаивающий ли это признак или наоборот. И потрепанными они были в разной степени, значит, и умерли эти люди в разное время? Разглядев их внимательней, она почувствовала, как желудок сжался в комок.
— Они… маленькие. Почти все. Энрике, я думаю, это детские черепа.
— Или тут обитает племя микроцефалов, — предложил он свой вариант. Что, неужели хотел так ее подбодрить?.. Но вообще-то он и сам, похоже, не верил в эту гипотезу. — Полагаю, можно определить возраст по зубам. Интересно, а где тогда тела? — Он поднял масс-сканер и прошелся между ухмыляющихся черепами столбов, периодически смотря себе под ноги. — Ага. Похоже, здесь внизу они и захоронены.
— Их много?
— М-м-м, нет. Похоже, пропорция disjecta membra[1] — с черепами — один к одному.
Значит, не массовое захоронение, хотя явное кладбище. Она не была опытным судебным патологоанатомом, но могла с виду опознать молочные зубы и понимала, что значат эти маленькие челюсти. Дети разного возраста. Пара самых маленьких черепных коробок была отчётливо деформирована. Катриона стиснула зубы. Она отцепила от пояса собственный дозиметр и провела вдоль нескольких черепов, проверяя. Прибор взволнованно заверещал. Концентрация радиации была сильно выше, чем вокруг, хотя не настолько сильная, как в костях животных, обнаруженных в зоне.
Энрике, который уже обошел участок, поводя сканером, а теперь, щурясь, вглядывался в лес, заметил:
— Вон там еще одно строение.
Она проследила за его взглядом. Еще более тщательно спрятанное в растительности, вертикальные доски — уборная?
Оба устремились туда. Меньше, чем та хижина на сваях, но не такая крошечная, как была бы уборная, и не приподнятая над землей, зато сидящая на грубом каменном фундаменте. Окон нет. Двери?..
Энрике повертел сканером.
— А вот тут внутри кто-то есть, — с удовлетворением заметил он. Поджал губы — Может, и коза.
Они обошли строение и обнаружили, что перед ним расчищена широкая площадка. Там же оказалась и дверь, к облегчению Катрионы. Прикрытая и подпертая снаружи кривой палкой с остатками серой коры, висящая на паре деревянных петель. Проверив почву вокруг входа посредством того, что Майлз назвал бы Прототипом № 1 всех наблюдательных приборов — невооружённым глазом, она обнаружила несколько разнообразных перьев, сушеный куриный помет и да, козьи катышки, сметенные и раскиданные какой-то метёлкой из прутьев, а не оставленные, где их отложили. Увы, материнский опыт, так хорошо научивший ее разбираться в какашках, не помог — никакого послания они не составляли. Но лошади не оставляют таких визитных карточек, значит, здесь убежище для животных помельче? А вот, погоди! Вот и кучка навоза у самого угла сарая, по размеру как раз для некрупной лошади и оставленная именно там, где животное могли бы привязать поводьями.
Рука Катрионы легла на подпорку — Энрике кивнул и замер.
— Убери сканер и приготовься ловить коз, если те выскочат.
Права леди Форкосиган на вторжение в чужое жилище и так были спорным вопросом, а если они ещё и упустят чужой домашний скот, будет только хуже. А козы — пронырливые твари, как Катриона ясно помнила по злоключениям своей юности на ферме двоюродной бабушки на Южном Континенте.