— Слышала ты когда-нибудь про Вашнуйских грабителей?
— Если это та преступная банда, которая опустошала здешние места лет тридцать назад и скрывалась в зоне отчуждения, то да.
Воры превратились в грабителей, потом неизбежно произошло случайное убийство, затем они начали убивать намеренно. Когда же они замучили до смерти всех обитателей бедного хутора на отшибе, их настигло хорошо вооруженное возмездие со стороны властей Округа, и уже не имело значения, в зоне они прячутся или нет.
Матушка коротко кивнула:
— Старый граф Петр перевешал почти всех нас, в конце концов.
Лечения и реабилитации преступников на бетанский манер тогда здесь и в проекте не было. Да и к лучшему, судя по тем кошмарным кусочкам истории с бандитами, которые Катриона слышала прежде.
— Кроме одной. Я сказала на суде, что брюхата. — Она кинула на Катриону резкий взгляд.
Катриона заморгала. Верно. Еще во времена Изоляции беременных женщин никогда не казнили, и этот обычай перешел в те времена, в которые подходили к преступлениям уже с современными мерками. А Петр определенно был Старым Фором или как минимум стал им за столько десятилетий.
Большая часть дел о бандитах передавалась на более низкий уровень окружного судьи, но смертные приговоры приносили на суд графа для окончательного утверждения.
— Старик Петр дал мне выбор: виселица или тюрьма. Я попросила разрешения вернуться в зону. И он ответил: «Да будет так», — и его бейлиф стукнул по дощечке тупым концом копья. И вот я здесь.
Все жуткие подробности дела, несомненно, доступны в графских архивах в Хассадаре, если у Катрионы только хватит духу удовлетворить свое любопытство. Нет необходимости заставлять эту старую женщину (старую? ей едва исполнилось пятьдесят, зато выглядит она как настоящая дряхлая ведьма) делиться остатками своих воспоминаний или совершать признание заново. Позднейшие последствия той давней истории — вот что по праву дело леди Форкосиган. И она кивнула, подбадривая пожилую женщину продолжать.
— Мне тут нравилось. Все наконец-то от меня отстали. Я и не знала, насколько это здорово, пока не пришлось попробовать, в первый раз за мою глупую молодую жизнь. Старые лесничие Петра приглядывали за мною. Им было плевать на эти игрушки-дозиметры, на которые Вадим нынче так сетует. Борису было года три, когда я набрела на поляну в лесу и на те секреты, что там оставались — Наконец-то она подняла взгляд. — Знаешь, тут бросали умирать не только мутантиков. Во времена Изоляции случался голод или просто ребенок оказывался лишним. Или рожали без мужчины, хотя, скажу тебе, девушке может быть лучше и одной. Мне-то точно было.
— Понимаю, — ответила Катриона. Отчасти чтобы показать, что она слушает, но и потому, что она действительно понимала.
— Это стало для меня чем-то вроде увлечения — подбирать то, что другие выкидывали в зону. Так я и нашла первого выброшенного ребенка. С последней было по-другому, а так я подбирала их всех, хоть их с годами делалось все меньше, вплоть до Инги — тринадцать лет назад. А после, конечно, никого.
— А что случилось тринадцать лет назад?
Та пожала плечами: — Медицинский аэрофургон графини Форкосиган добрался до последних одиноких деревушек к западу от хребта.
А. Ну да. Катриона припомнила, как ее обычно жизнерадостная свекровь свирепо кричала о необходимости модернизация образования и медицины в Округе. Поначалу Петр отдал в руки невестке-инопланетнице только начальные школы: ведь дети — дело женщины. Но когда семнадцать лет назад старик умер, а Округ перешел полностью в её руки, графиня Форкосиган ринулась вперед вместе с целым поколением ревностной молодежи, готовой поступать в новые технические училища.
Первыми она обеспечила медицинской помощью большие города, чтобы к ней скорее получили доступ как можно больше людей, а на этой базе уже стали продвигаться во всех направлениях мобильные клиники, как решение самой сложной части проблемы — «последней мили».
— Вот все и кончилось, леди, — договорила матушка Рога. — Годы прошли. С нами покончено.
— Нет. Все только начинается.
— Не для меня. — Матушка Рога покачала головой. — Знаю я вашу породу. Ты думаешь, что можешь все.
Так вот, ты не можешь.
Пока что Катриона не стала с этим спорить, хотя подумала: «Это ты еще Майлза не видела».
— Так что же за история с Вадимом и Ядвигой? — спросила она.
Та снова пожала плечами:
— Вадиму было пятнадцать, когда она родилась. И его родители прислали его ко мне с девочкой. В здешних местах тогда еще кое-кто знал про меня, понимаешь? Он был не слишком рад, что ему это поручили, хоть его папаша и говорил, мол, это ради его же безопасности. Хуже, когда тебе приходится топить котят.