Катриона жадно оглядела в первый раз то самое место, где… она не могла определить его иначе, как «где работают мои рад-жуки», хотя вообще-то ее дизайн был не сравним по объему с тем, что вложил в их разработку Энрике. Но судят-то сперва по внешности! А первое впечатление — психологически самое важное.
— Вот он! — кончиком трости в импровизированном презервативе Майлз указал на красно-бурое барраярское растение (индюшкин сор, машинально опознала его та часть разума Катрионы, которая ведала ботаникой и садоводством) и отогнул стебель. В тени за ним сидело насекомое, продолжающее жевать лист.
Этот продукт биоинженерии был шести-семи сантиметров длиной и шестью ногами и жесткими надкрыльями походил на жука. Надкрылья, голова и ножки были глубокого, мерцающего пурпурно-фиолетового цвета. На спинке люминесцентно-желтым сиял легко различимый трилистник.
Именно сиял, с достаточной силой, чтобы бросать блики на затененный участок земли.
«Смотрится совершенно очаровательно», — отметила Катриона.
Даже до того, как ее стараниями жуки стали выглядеть получше, со стороны Майлза было совершенно нечестно обзывать их «рвотными жучками», а потом — когда они самым прискорбным образом разбежались по особняку — даже «чертовыми блюющими тараканами». У исходной версии — поколения, привезенного доктором Энрике Боргосом из эскобарской лаборатории, — было официальное название: «масляные жуки». Увы, с той лабораторией ему пришлось расстаться (если честно, из-за прискорбных ошибок в финансовом управлении). Нынешняя, барраярская, лаборатория в Хассадаре управлялась более мудро, и, что важнее всего, управлял ею не Энрике. Деньги не были его сильной стороной, вот наука — другое дело.
Сами по себе масляные жуки были просто мобильной самоподдерживающейся оболочкой, а вот в их кишечнике скрывался настоящий секрет — набор генноинженерных микроорганизмов, обрабатывающих любую органическую материю земного происхождения, которую жуки были способны прожевать. Они поедали растительность, непригодную в пищу человеку, и срыгивали съедобную и очень питательную массу вроде тофу. А еще они производили одно из лучших удобрений, с каким садовница-Катриона когда-либо имела дело. Определенно, у них не было недостатков.
За исключением изначального внешнего вида, который кое-кто — Катриона покосилась из-под ресниц на мужа, который все еще вглядывался в тень под кустиком индюшкина сора, — находил омерзительной. А это еще более безосновательно, чем привычка судить о людях по внешности. Но затем по заказу прочих акционеров дизайном оболочки занялась Катриона, поэтому новые «пищевые» жуки, переименованные в «блистательных жуков», получились весьма привлекательными и очень популярными. А Майлз… постепенно переменил свое мнение.
Хотя темпы этого «постепенно» несколько увеличились, едва Энрике в порядке предположения упомянул, что жуки в принципе могут поедать зараженный радиацией материал, осаждать тяжелые металлы в виде похожего на глину вещества и срыгивать его в точке сбора, а испражняться уже чистой, плодородной почвой. Внезапно лаборатория обрела щедрое финансирование из личных средств лорда Форкосигана. А доктор Боргос, который, несмотря на свою молодость (ему еще тридцати не исполнилось), учился быстро, на этот раз с самого начала пошел за разработкой дизайна к леди Форкосиган.
Она гордилась тем, какой мотив выбрала для их рисунка — это все же были рад-жуки, таково было их новое название. И именно она предложила (хотя реализовал эту идею Энрике) сделать на жуках встроенные предупреждающие сигналы, светящиеся тем ярче, чем больше жук наберет радиоактивного содержимого. Биолюминесценция делала мгновенно понятным, насколько безопасно брать их в руки и стоит ли вообще.
— Боже правый. Как-то… оно пугает, — пробормотал Майлз, уставившись на сияющих жуков.
— О, зато работает! — Взволнованная Катриона склонилась пониже, чтобы разглядеть жуков, а Майлз, напротив, выпрямился. Жуки же продолжали безразлично жевать, не реагируя ни на какие эмоции наблюдателей.
— Ага! — выкрикнул Энрике.
Катриона с Майлзом быстро подошли туда, где ученый склонился над крошечной горкой тускло-серых катышков. Энрике отцепил от пояса дозиметр и провел им над кучкой. Недовольное ворчание приборчика внезапно взмыло до высоты писка и громкости хорошего вопля.