Когда женщина открывает плечи, она хочет, чтобы мужчина согрел их своими ладонями, — ответила Мифэнви. И Колдер, уже собиравшийся прочесть ей гневную отповедь, вдруг осёкся и уставился в тарелку.
Пол переводил взгляд с невесты на брата и не понимал, что происходит. Поэтому он разлил по бокалам вино и радостным голосом предложил выпить за знакомство.
Но, несмотря на это разговор не клеился, рассыпаясь на кусочки. Мифэнви сидела, выпрямив спинку и вцепившись в вилку. Колдер и вовсе отстранился в тень и молчал. Не в силах смотреть, как дорогие ему люди расходятся всё дальше, Пол сказал:
Мейв, может, сыграешь нам? У нас восхитительный рояль!
Это, пожалуй, единственное, что могло объединить их. Пол прекрасно знал, что в те моменты,
когда было особенно тяжело, Колдер изливал душу в музыке.
Рояль? Здесь? — удивилась она. — Как вы его сюда доставили?
Это уже другой вопрос, — улыбнулся Пол и протянул ей руку. — Идём, я покажу тебе… И заметил, что Колдер как-то странно посмотрел на их соединенные руки.
К столовой примыкала небольшая комната, округлой формы. Через два стрельчатых окна в неё лился неровный лунный свет. Чёрный рояль, казалось, урча, словно огромный сытый кот, нежился в этом небесном серебре. Клавиши же в полумраке выглядели ухмылкой.
Мифэнви осторожно коснулась их, рождая нежные чистые звуки. Инструмент был в идеальном состоянии: видно, что им часто пользовались и бережно ухаживали.
Девушка подвинула табурет, слегка размяла пальцы и… Она точно знала, что будет играть — непременно Моцарта! Она любила его за волшебство и солнечность. За искрящуюся дивным светом абсолютную музыку, словно подслушанную где-то на небесах.
И сейчас, играя, она парила сама. Сияющая, тонкая в полосе лунного света. Пол заметил, что брат сначала смотрел на неё, не отрываясь, какими-то воспаленным, блестящим взглядом, а потом, откинувшись головой на дверной косяк, закрыл глаза и сложил руки на груди, погружаясь в свои мысли.
Пол сидел на скамейке, что занимала проём одной из ниш. Лицо его было в тени. Зато сам он хорошо видел их. Колдер, словно творение графика, высокий, прямой, темный, и Мифэнви, хрупкая и почти нереальная в этих лунных отблесках. Словно некий незримый художник нарисовал их, позабыв о других красках, кроме оттенков черного и белого.
И вот последняя нота чудной мелодии истаяла в воздухе. И Пол заметил, как брат его вздрогнул от этой внезапной, оглушающей тишины. Наконец, Колдер отлип от дверного проёма и, бросив почему-то уничижительный взгляд на юную музыкантшу, холодно произнёс:
Что ж, играете вы довольно сносно. Думаю, время от времени, я смогу доверять вам свой инструмент.
С эти словами он крутнулся и вышел, даже не простившись. Мифэнви закрыла глаза руками и проговорила:
Ты, вправду, думаешь, что я смогу понравится ему? — голос её дрожал от слёз. Пол подошёл к ней и накрыл ладонями её плечи.
Успокойся, все будет хорошо! — сказал, сам едва веря тому, что говорит. — Иди спать, сегодня был трудный день.
Мифэнви поднялась к себе. В комнате она застала служанку — пухленькая миловидная девушка с золотистыми кудряшками, живыми карими глазами и смешным вздёрнутым носиком была как глоток жизни в мрачной атмосфере замка.
Девушка оправляла постель.
Меня зовут Мэрион, — представилась она, сделав книксен. — И ваша ванна уже готова, миледи.
Спасибо, — чуть смущенная такой заботой, сказала Мифэнви, — не стоило утруждать себя.
Как же, хозяин сказал, что я должна делать всё, что вы не прикажете, — живо отчеканила горничная.
Постойте, Мэрион, который из хозяев?
Лорд Грэнвилл, разумеется.
А разве оба брата не лорды? — удивилась Мифэнви.
Тсс! — зашикала Мэрион. Оглянулась по сторонам, откинула штору на окне и даже нагнулась под кровать. Убедившись, что никакой соглядатай здесь не прячется, она взяла Мифэнви за руки и усадила на кровать. — Так вы, миледи, совсем ничего не знаете?
И Мифэнви поняла, что сейчас откроется ещё одна из загадок замка Глоум Хилл. Интересно, сколько же скелетов прячется по здешним пыльным шкафам?
Сэр Колдер и сэр Пол братья только по отцу, — начала Мэрион. — Мать сэра Пола была некогда воспитанницей старшего лорда Грэнвилла. Он соблазнил её. Она так и умерла, невенчанная, дав жизнь плоду своего греха. Лорд Грэнвилл, сказывают, пришёл в бешенство: ведь его жена, мать сэра Колдера, тоже умерла родами. Говорят, — она перешла на яростный шёпот, — семя у него проклятое! Так вот, он бесился, значит, хотел сэра Пола выкинуть на улицу, чтобы того съели собаки. Ей-ей, вы у Филдинга спросите, он это застал! Но тут сын вступился за малыша. Он по- своему любил бедняжку Лизабет, мать Пола, а она, сама ещё почти ребенок, заботилась о нём, как могла. Мальчишка держал её за руку, когда та отходила, и пообещал не бросать её сироту. Лорд пришёл в такую ярость, что, говорят, чуть не прибил его. А наутро он выслал сэра Колдера с малышом и несколькими слугами сюда, в Глоум Хилл. И только два года назад, уже умирая от сифилиса, он признал сэра Пола своим официальным сыном, и наделили его всеми правами и регалиями, что и полагаются там лордам. И хотя в деньгах никогда не отказывал, толку от этого было мало: сэр Пол столько лет прожил — а по мне, так промаялся, вы ж знаете их, этих сплетников! — ненастоящим милордом. Поэтому, если в Глоум Хилле говорят «милорд», то имеют в виду только одного — сэра Колдера.
Сказать, что Мифэнви была шокирована этим рассказом, значило бы ничего не сказать. Её нежное сердечко трепетало от щемящего сострадания, боли, презрения к отвратительному поступку старшего лорда Грэнвилла. Она судорожно сжала лиф платья, дыхание её сбилось, а щёки пылали.
Это ужасно! — вскричала она. — Я постараюсь! Я изо всех сил постараюсь, чтобы понравится ему! Пол больше не будет так страдать! Никогда!
Миледи! — испугалась в свою очередь её горячности Мэрион. — Простите, простите, что разбередила вас!
Вам совершенно не за что извиняться, милая Мэрион, — ответствовала Мифэнви уже спокойнее.
Вы правильно сделали, что рассказали. Ох уж эти мужчины! Они скорее стиснут зубы, чем покажут нам, женщинам, свою уязвимость!
Это верно! Вы, миледи, говорите, прям как ангел! — заявила Мэрион с такой уверенностью, будто каждый день слышала ангельские голоса. — Скажите, миледи, вы разрешите помочь вам переодеться и расчесать вас?! Я потом буду внукам рассказывать, что причёсывала настоящую принцессу!
О, дорогая Мэрион, наверное, я сейчас расстрою вас, — но я никакая не принцесса! Мой отец — вовсе не король!
Неважно! — радостно вскричала Мэрион. — Всё равно все говорят, что вы — принцесса! Значит, так и есть!
***
Утром после завтрака Пол увёл её за собой.
Тропинка вниз была довольно крута, и Полу приходилось буквально нести свою невесту. Наконец, спуск стал более пологим, и они смогли идти вместе, взявшись за руки.
Деревенька Хидвил приютилась в живописной ложбине гор. Осень уже щедро мазнула их желтым, но зелень ещё не собиралась сдаваться, хотя и не была уже такой изумрудной. То там, то там растекались сиреневыми лужицами сентябрины. Где-то вдалеке паслись козы. Вокруг царило воистину идиллическое умиротворение.
Пол, это прекрасно! — захлопала в ладоши Мифэнви, и прекрасные глаза её увлажнились от восторга.
Я же говорил, Мейв, что тебе тут понравится! — Пол, сияя, глядел на неё. Взяв её ладошку и поцеловав чуть выше перчатки, он сказал: — Давай обручимся ещё раз перед лицом этой красоты?
Пол! Милый-милый Пол! — проговорила она. — Мы обручались уже так часто — и перед ветром, и перед солнцем, и перед Глоум Хиллом, что небо скоро сочтёт нас язычниками и перестанет принимать наши клятвы.
Она подняла руку и приложила к его щеке, он накрыл её ладошку своей.
Когда ты собирался сказать мне, что ты — незаконнорожденный? Он напрягся.