Кстати, — словно опомнился Колдер, — когда вы, дражайшая кузина, появились здесь, вы сказали Мэрион, что вас нужно срочно спасти? Что стряслось?
Эх, Колди, как я могу доверить тебе тайну моего сердца, когда ты всё время такой официальный?! — сказала она, полушутя-полугрустно.
Доверься мне, — Мифэнви покровительственно накрыла её ладонь своей.
При всём уважении, Мейв, ты вряд ли сможешь мне помочь.
Ну что ж, тогда поведайте нам обоим! Две головы всё-таки лучше, — подбодрил её Колдер. И Латоя вдруг посерьезнела и погрустнела. Несколько раз ковырнув салат вилкой, она вздохнула и решилась:
Всё дело в том, что я оказалась в центре скандала. И затихла совсем.
Мифэнви нежно пожала ей руку.
Ох, бедняжка! Так что же случилось? Тебя соблазнили и бросили? Латоя мотнула головой.
О, Мейв, дорогая, всё гораздо-гораздо хуже! Я пожелала быть соблазнённой: проиграла пари. Повисла пауза.
Колдер сидел мрачный, и в неровных отблесках свечей казался бледнее обычного.
Странный спор! — наконец, проговорил он холодно. — Тем более, как я понимаю, заключался он между леди и джентльменом?
Верно, я заключила пари с графом Джоэлом Макалистером, он известный пройдоха и светский лев, и все матери держат своих дочерей подальше от него… Но маман… Он совершенно сбил её столку. Она так доверяла ему. А обо мне и говорить нечего — я захотела его сразу, как увидела.
От этих подробностей Мифэнви залилась краской, а Колдер с трудом сдерживал ярость.
И что же, нынче весь лондонский свет так изъясняется? — вкрадчиво поинтересовался он.
Нет, но мы с маман всегда называли вещи своими именами. С тех пор, как восемь лет назад умер отец, пусть земля ему будет пухом, маман перестала меня воспитывать.
Это было крайне неосмотрительно с её стороны, учитывая количество и размеры розовых слонов, что живут в вашей голове, — заметил Колдер, покрутив бокал.
Уж как есть, — вздохнула Латоя, — ну, в общем, мы поспорили на ночь любви, и я проиграла.
И… этот джентльменом… он что… попросил у тебя … оплату долга? — дрожащим голоском промолвила Мифэнви. Подобные легкомыслие и безнравственность просто не укладывались у неё в голове.
Да, и я расплатилась сполна, — уткнувшись взглядом в стол, пробормотала Латоя. Мифэнви тихо вскрикнула и лишилась чувств.
Колдер тут же подскочил к ней, подхватывая и укладывая на кушетку, что стояла неподалёку.
Ну что ты стоишь столбом! — заорал он на незадачливую рассказчицу, словно та была служанкой. — Открой окно и подай соли, ты же наверняка их носишь с собой!
Латоя, раздавленная и потрясённая степенью невинности своей вновь обретённой кузины, тут же бросилась выполнять его приказы.
Постепенно Мифэнви пришла в себя, поднялась и села, тихонько поблагодарив близких за участие.
А Колдер, стоявший рядом на коленях и всё ещё легонько придерживавший её за талию, обрушился на Латою накопившийся гнев:
И как ты после такого посмела явиться сюда?!
Ах, Колди, я была в отчаянии. Нас с маман везде перестали принимать, потому что подлец Макалистер всё рассвистел. Невозможно даже было высунуться на улицу — в меня едва не пальцами тыкали… Ах… — и закрыв лицо руками, она разрыдалась.
Мифэнви патологически не могла видеть плачущих людей, особенно женщин. Ещё пошатываясь после недавнего обморока, она всё-таки встала, подошла к Латое и обняла её за плечи:
Не плачь, мы что-нибудь придумаем, — заботливо проговорила она.
Нет, — решительно замотала головой Латоя, — тут уже ничего не придумаешь. Всё погибло.
Ты хоть понимаешь, — Колдера трясло от ярости, — что из-за паршивой овцы вроде тебя позор ляжет на весь род Грэнвиллов?
О реальных последствиях он старался даже не думать: нужно было быть святой, как Мифэнви, чтобы, живя под одной крышей с одиноким молодым мужчиной, не навлечь на себя сплетен и кривотолков. Ему хотелось схватить эту грязную мерзавку за волосы и выставить вон, прямо вот так, в ночь.
Теперь-то я понимаю… — печально протянула Латоя, утыкаясь носом в худенькое пахнущее корицей и ванилью плечо Мифэнви. Та лишь покрепче обняла кузину и погладила её по спине.
И надеюсь, ты осознаешь, что не можешь больше оставаться здесь ни минуты, — решительно сказал хозяин Глоум Хилла. — Я позову дворецкого, попрошу, чтобы он сопроводил тебя к подъёмнику и помог найти экипаж.
О нет! — она рванулась из объятий Мифэнви и бухнулась на колени перед Колдером. — Кузен, прошу, умоляю, не прогоняй меня! Мне некуда идти! Даже родная мать теперь не хочет меня видеть! Прошу!
Мифэнви, взволнованная и потрясённая, была в шаге от того, чтобы последовать её примеру.
Колдер, я тоже прошу вас, не прогоняйте бедняжку, — испуганно пролепетала она, готовая принять на себя всю тяжесть его гнева.
Колдер глубоко вздохнул, ему требовалось прилагать нечеловеческие усилия, чтобы сохранять хладнокровие, и не пнуть стоящую возле него на коленях белокурую женщину.
Мифэнви, — сказал он, как можно спокойнее, хотя сам звук её имени уже лишал его почвы под ногами, — я тоже прошу вас проявить благоразумие. Если она останется — о вас же начнут тоже говорить чёрти что.
Я не боюсь пересудов! — вскинув голову, проговорила леди Грэнвилл.
А вот я боюсь! — прокричал лорд Грэнвилл. — И не допущу, чтобы ваше честное имя трепали по ветру, из-за того, что эта … дрянь… перемазала вас своей грязью!
Латоя завыла и ещё сильнее вцепилась в его колени.
Колдер, не злитесь… Есть возможность всё уладить, — почти радостно проговорила Мифэнви, — письмо батюшки, вы забыли, я могу уехать… Слухи в нашу глушь доходят медленно — поэтому никто и не узнает, была ли я здесь, в день прибытия Латои или нет.
Колдеру в её словах чудилось прощание, и хотелось самому ползти за ней на коленях, выть и умолять остаться… Но он понимал, что сейчас это единственный выход.
Но тогда вам придётся уехать насовсем, — упавшим голосом произнёс он.
Что вы, здесь же могила Пола! Я обязательно буду её навещать!
Пол похоронен внизу, на церковном кладбище. Вам незачем будет подниматься в Глоум Хилл. Голос его звучал всё глуше. Латоя, по-прежнему, не отпускала.
Я ведь буду знать, что здесь меня ждёт дорогой друг…
Латоя вдруг вскочила, словно напрочь забыв о недавней сцене, и воскликнула:
Всё можно решить куда проще. И тогда Мейв не придётся уезжать навсегда.
Меня пугают твои простые решения, — честно сказал Колдер.
Не бойся, Колди, ты просто должен жениться на мне… Мир дрогнул и разлетелся на мириады осколков…
Лондон, Хэмпстед, 1878 год
Через полтора часа Джози Торндайк спустилась в холл. На ней было элегантное кремовое платье, оттенённое нежно-розовым кружевом, изящная шляпка с розанами и перьями и светлые перчатки. В руках она сжимала изящный ридикюль, расшитый драгоценным бисером. Турнюр и шлейф делали её похожей на паву, сложившую свой роскошный хвост. Она остановилась на нижних ступеньках лестницы, опираясь на перила и чуть изогнувшись в талии.
Ричард замер, в который уж раз завороженный утонченной красотой и грациозностью своей жены. Несколько секунд он любовался ею, затем подошёл, обнял за талию и приник к её губам. Как всегда он целовал её властно и дерзко, исследуя языком каждый уголок её рта. Джози прикрыла глаза, и густые тени от длинных ресниц заплясали на её щёчках. Она положила ладошки на плечи Ричарду и переживала о том, чтобы в своём порыве он не измял платье и не испортил причёску.