— Кайло.
— А фамилия?
— Рен.
— Ты можешь сказать, Кайло, почему вы с Рей оказались в такую погоду одни на крыше дома?
Знавший ответ и, не желая им делиться, я нахмурился, задумавшись совсем о другом.
— Как вы нас нашли?
— Фактически это был отряд полиции, — уступил милый доктор. — А нашли они вас по шапке.
— Что?.. — я решил, что ослышался, и принялся старательно вслушиваться в слова, хотя и от своего, и от чужого голоса гул в голове становился только сильнее.
— Шапка Рей с тремя огромными помпонами…
Это был тот редкий случай, когда простейшие слова могут внезапно разбить тебе сердце, и тут же с щемящим, тянущим в груди чувством собрать все его кусочки воедино.
— …Патрульные искали вас по округе всю ночь напролёт. Ваши следы в переулке засыпало снегом, но они наткнулись на детскую шапку, лежащую на крышке мусорного бака, она-то вас и спасла. Даже белую и засыпанную снегом её было видно и не трудно отряхнуть и осмотреть: довольно крупная и увесистая вещица для головки такой маленькой девочки, зато на ваше с ней счастье приметная… — закончила доктор Клэр отстранёно, с какой-то радостной грустью. На миг мне показалось, что она в курсе всей истории этой спасительной вещицы, вот так запросто и всё же удивительным образом подарившей нам с Рей вторую жизнь.
Из наполненной волшебным теплом реальности меня унесло в тот промозглый, слякотный день, когда я её смастерил. Это было больше года назад — с виду рядовая ситуация, но я к собственному удивлению помнил всё: как паршиво на душе мне было после смерти моего друга и брата; как умница Мариса придумала поддержать новенькую, устроив веселье не ей одной, но и всему дому; как глупышка Рей упорно не желала расставаться со своей трёхпучковой прической, ведь «мне моя мама их сделала!!!», так что я придумал альтернативу, присобачив ей плюс к одному ещё два помпона на шапку. Кто бы знал тогда, что эта странная цепочка приведёт к чему-то настолько несоизмеримо большему, чем каждодневному сохранению и дару тепла.
— Кайло? — говорящая реальность, стоящая рядом с моей койкой, что-то ещё от меня спрашивала, и я как мог сосредоточился на размытой женской фигуре перед глазами. — Как давно вы с ней живёте вот так? — спросила она до дрожи в голосе тихо.
Вот так? Что, кишка тонка назвать это «так» улицей и скитанием по углам подворотням? И пусть — плевать! Уже по тону дамочки ясно, что она сложила два и два безо всяких ответов.
Не знаю, почему, но меня её тактичность, вежливость или что это ещё была за чертовщина жутко разозлила. Мало мне случайной слезы, кусачей змейкой разъедавшей щёку, так кто-то рядом в добавок смеет подгонять за ней вторую такую же, пока первая гадюка неторопливо сползает по линии шрама.
— Это… — хрип, что звался моей речью, прервался кашлем, да таким глубоким и противным, что я на полном серьёзе приготовился узреть свои лёгкие, но выплёвывал я приступ за приступом только фонтан слюней. — Это вас не касается.
— Ошибаешься. Я обязана сообщить твоим родителям и родителям Рей о том, где вы и в каком состоянии, — также спокойно заявила доктор Клэр, пока я откашливался, и тут я вспомнил о родителях моей малышки, о том, что её ждёт в том доме.
— Её родители… — и в мыслях, и на слух было по-прежнему странно соотносить тех людей с их «званием» и тем улыбчивым, ласковым чудом, что они породили на свет. Доктор дёрнулась было, чтобы прервать меня, но я засипел ей, моля и убеждая: — Не отдавайте её обратно им… Они оба алкаши и бедняки. Не могли нормально содержать её тогда, не смогут и сейчас. Лучше… — и тут я замешкался, ругая себя за уже сказанное, и то, что собирался вот-вот выдать.
Да кто я такой, чтобы решать, что для неё будет лучше? Приют? Был ли он сейчас меньшей из зол? Смел ли я, видевший лица приютских и слышавший их истории, просить о подобном? Надежда на лучшее, которая может и не сбыться, против совершенно точно известного ужаса сегодняшнего дня? Есть ли в этом дне в стенах родного дома просвет? Я покачал головой: пьянство тех людей ещё до моего заочного знакомства с ними было беспросветным. В конечном итоге, мне всё решить точно не дадут, но, быть может, хотя бы выслушают сейчас горькую правду и призадумаются?
— Ты ничего не знаешь?
Я нахмурился, не понимая, о чём этот вопрос, как всё сразу же встало на свои места со следующей фразой доктора:
— Родители Рей умерли полгода назад. Другой родни у неё нет, а значит, приют — единственная альтернатива. С ней уже говорили воспитатели и работники органов опеки. Как только она поправится, её заберут.
Ошалелый, я зачем-то кивнул, словно кому-то тут требовалось моё одобрение. Не в моей власти контролировать дальнейший путь моего маленького динозаврика, но кем я буду, если не попытаюсь оказаться рядом с ней, хотя бы на параллельной дороге?
— А можно… Можно мне с ней? — попросил я, представляя абстрактное, мрачное и угрюмое здание и море чужих лиц детей и взрослых, которых я буду отгонять от моего официально осиротевшего сокровища, если только посмеют его обидеть.
— На счёт этого… — начала доктор Клэр, будто уже задумывалась о такой возможности, и была некая преграда, чтобы всё сбылось. — Рей нам назвала ровно те же фамилию и имя, что и ты, но родственников Кайло Рена мы всё ещё не можем найти. Ни живых, ни мёртвых. Так как тебя на самом деле зовут?
— Я уже сказал вам, — мгновенно ушёл я в оборону, хоть и видел, что запрос вполне себе искренний и даже с толикой заботы в голосе.
Вот только кудахтанья Леи и Хана мне сейчас не хватало, когда я нужен совсем не им, а моей малышке! Мои мать с отцом, как бы это ни было радостно или печально, отживают свой век, а мне дорога одна — служить живым оберегом для Рей, раз уж судьба по сей день благоволила мне в этом отрадном деле. Я не могу оставить мою малышку наедине с судьбой. Не желаю. Отрекаюсь от жизни без неё! Если этот холодный мир окажется, как это часто бывает, безжалостен к ней, то я просто обязан быть рядом, чтобы впитать его зло в себя, огородив родную душу. Ничем не жертвуя, я выбираю себе этот путь — любить и защищать. Приют? Ну что ж… Значит, будет так. Лишь бы рядом. Только вместе. С моей Рей.
— Ладно… Ка-а-айло, — протянула доктор Клэр нараспев моё имя, при этом заметно понизив градус любезности. Видимо решив, что я заядлый лгун и обманщик, она заговорила уже совсем иным, поучительным тоном: — Шансы познакомиться с тобой поближе у нас всё же есть. Ты должен знать, что тобою по какой-то причине заинтересовалась полиция.
Воу! Это что ещё за новости?!
— С какой стати? — фыркнул я, уверенный в том, что на поимке беспризорников работа полиции заканчивается. Дальше — врачи, органы опеки, родня, но их команда ловцов-охотников уже вне игры.
— Полагаю, что ты и сам знаешь, — ответила доктор аккуратным тоном, мучая меня новыми непонятными паузами в речи. — Пока ты был без сознания, они сняли твои отпечатки пальцев. Не знаю, чем ты им приглянулся и что они по ним нашли, но двое служащих всё порывались встретиться с тобой, поговорить. Я временно запретила им тревожить тебя, но ответить не мне, так им тебе всё же придётся. А пока — отдыхай, — слабо улыбнулась она, напрасно стараясь закончить разговор бодро и позитивно, и направилась на выход, — скоро принесут обед.
К лицу вдруг стал приливать жар: я понятия не имел какого лешего полиции нужно от меня, но сама ситуация знатно напрягала.
— Вы так и не сказали, что с Рей, — остановил я белый халат. — Как она?
Доктор вздохнула, но острых опасений я в этом вздохе к моей радости не услышал.
— Истощение. Испуг. Была паника из-за того же, что и у тебя: она беспрестанно спрашивала, где ты, плакала, когда узнала, что ты заболел, думала, что это навсегда. В остальном всё обошлось. Внутренние органы целы, организм, как и твой, очень слабый, но вы оба идёте на поправку медленно, зато стабильно. Ест она хорошо. Если и с тобой всё будет так идти и дальше, то через пару дней сможете увидеться, — вновь улыбнулась она, и на этом мы закончили. Доктор Клэр вышла из палаты.