С чем пришёл я к очередной дате? Да-а-а, в заключении я подобной ерундой не страдал — там жизнь была до боли проста и понятна. Проклятье! Похоже, я так и не научился уклоняться от ответа. По крайней мере, на пьяную голову это задача становится без вариантов «миссией невыполнима». И хрен с ним! Хотя бы раз в год имею я право взглянуть в лицо правде? Вот он я — угрюмая, широкоплечая детина, вымахавшая под два метра ростом, проще говоря, шкаф, с разбитой харей и одеревеневшей совестью; ни разу не ангел, павший так низко, что единственное, в чём я действительно хорош и на что гожусь, это выкуривать набитой рукой любую крысу из самого злачного подвала, чтобы, поймав, упиться её страхом и, насытившись, с хрустом сломать тварюге шею. Костолом? Пыточных дел мастер? Палач? Каратель? Нет, мне не нравятся эти слова. Вешать ярлыки, которые нисколько тебя не определяют, ещё и в такой день — ещё и на самого себя! — это никуда не годиться. На таких вершинах хмельного самоедства я ещё не бывал!
Помнится, мой дядюшка как-то сказал, что я — тот, кто защищает. Что ж, он был прав. По-моему. Ведь нападение, с целью предотвращения возможных конфликтов и войн, это своего сорта защита? Нападая на чужих, я защищал своих. И вновь: всё как-будто до ужаса просто и стоит на своих местах. Разве здесь есть к чему придраться? Но…
Проклятье! Кто бы мог подумать, что разучившись быть искренним, будучи на свободе я стану выпытывать у самого себя ответы, да и какие?! Память о прошлом, сокрытую под застывшей маской, нацепленной в пылу безостановочных игр на выживание. Какого чёрта я вообще смотрю в этом тупиковом направлении, когда ответ на вопрос «что я имею сегодня?» звучит проще некуда?! Вместо того, чтобы дурью маяться, мне стоило сразу взглянуть на количество нулей на банковской карте, оглядеть свои роскошные апартаменты, пролистать бесконечный список контактов в сотовом, да заглянуть в завтрашний день, в котором меня поджидал ещё один «типа» праздник…
Нет, пора прекращать. Отблагодарить за ставшее вдруг сентиментальным настроение очередной бокал дорогущего виски, влитый в пустой бак, и закругляться. Да, пожалуй, только так и можно объяснить моё тоскливое состояние. Душа просит откровений, до которых разве что хмельная мысль имеет шанс дотянуться. Когда-то давно что-то очень ценное утонуло в моём опьянённом горем сердце, да так и не всплыло на поверхность, когда я «протрезвел», сбросив оковы скорби. Но я рыбак бывалый: давай, Бен Соло, посоревнуемся! Кто из нас дальше забросит удочку? На чью червивую душу клюнет огонёк света, мирно живущий на самом дне? Уж не на мою ли? Ха!
Возвращаясь к незамутнённому взгляду и единственно правильному ответу, картина моей жизни вырисовывалась, конечно, мрачноватая, но на мой авторский вкус и цвет — кто ж, если не я её писал?! — я вписывался в неё идеально: не выбивался из своего окружения, не слыл белой вороной и слабаком, имел устоявшийся круг общения, который вполне мог назвать своей семьёй, пусть и такой не похожей на мои предыдущие. На сегодняшний день имею врагов, которые знают, что им лучше держаться от меня на почтенном расстоянии; имею друзей, «близость» с которыми держит их на расстоянии от меня ещё более далёком, чем недругов (так уж сложилось). Есть своя квартира в центре города, машина, увлечения… Ладно, увлечение у меня на самом деле всего одно, ему на поруки я и отдался сейчас. Играющее всеми оттенками рыжего, яркое воспевание вернувшегося после многолетнего перерыва пристрастия — роскошный бар в полстены, забитый под завязку.
— Всемогущий Кайло Рен, — прокряхтел я на манер Сноука, откупоривая вторую бутылку и наполняя едва успевший опустеть бокал. — С днём рождения! — и чокнулся с ответившим мне ударным звоном по ушам приятелем.
Сегодня, впрочем, как и в любой другой будничный день, я могу спокойно дать себе слабину объёмом в парочку бутылок. Пьянею я уже не так легко и быстро, как в свои шестнадцать, да и цели преследую иные и в больших порциях. Утешение и тепло, за чем я обращался к алкоголю в те годы, мне уже давно не требовались. Больше не мёрзну, а настроение сейчас нейтральное. Хотя именно сегодня мне следовало бы трепетать и волноваться. Не из-за моего предтридцатилетнего анти-праздника.
Так совпало, что завтра выходит Сноук, будет общее собрание, на которое явятся все наши, если только у них нет важных заданий в данный момент. Всё утро я висел на телефоне, общаясь на эту тему, и заодно узнавал у каждого как идут дела, при неудовлетворительных результатах раздавая нагоняи не выполнившим моих поручений — даже голос немного сорвал. Таким образом, искать повода прикоснуться к бутылке в этот чудный денёк мне не приходилось. Пьянеть без меры я, тем не менее, не рассчитывал: на грядущую ночь у меня запланирована небольшая сделка, до которой мне следовало в обязательном порядке протрезветь. Стволы уже были упакованы в сумки, а те — заброшены в багажник машины. Всё было готово и сто раз перепроверено… на трезвую голову, разумеется. Но до ночи ещё далеко, а пока…
С беспокойной душой я праздновал на всю катушку, запивая спиртом бесполезные мысли, глотая их, как следует не пережевав: был риск, что они встанут мне поперёк горла, а задыхаться от своего упрямства я не собирался. Итого, всё было как всегда: пустая квартира, душащая меня своим простором, нерушимая тишина, в которой я даже спать спокойно не мог, и я — один на один с моим «жидким другом по вызову».
Один да не один… Я взглянул на телефон. Моё одиночество с самого утра всё стремился нарушить один неугомонный индивид, названивавший мне весь день и славший сообщения, прекрасно видя, что я их не открываю. Вот и сейчас — не успел я опустошить бокал и бухнуться на диван, как пришлось взять в руки вновь зазвонивший сотовый. Отвечать я не собирался, при этом не отклоняя вызов — тихо и молча сверлил взглядом имя и номер до последнего, пока на ослепляющем экране не высветился один пропущенный. Не любимый и не нелюбимый дядюшка; висевший над душой призрак из прошлого, который я по дурости и не отгонял, и не призывал подлететь поближе в сегодняшний день.
Уже третий или четвёртый его звонок за день остался не отвеченным. Быть может зря? О, нет, Кайло! Похоже, кому-то уже хватит! Пересилить себя и убрать последствия сольной попойки сразу по её окончании я так и не смог, зато успешно не взял больше в рот ни капли. Положив телефон на пол, я отвернулся к спинке дивана и, обняв подушку, прекрасно зная, что от неё у меня потом будет болеть шея, я провалился в дебри сна.
Приснилась мне какая-то пьяная мешанина образов, в которых не угадывались лица и конкретные места, оставляя за собой только стойкие ощущения: каждодневная утрата, тоска и влечение сердца неведомо куда, неведомо зачем. В прошлое? В будущее? К кому-то, отсутствующему в сегодняшнем дне, к живой радости, собственноручно вычеркнутой из графика встреч. И снова всё в чёрно-белом: за решёткой мне перестали сниться цветные сны, а обретение свободы отчего-то не вернуло в них краски, как я ожидал. Вот и сейчас, я наблюдал кружащийся снег в полуночном мраке, понимая только то, что я нахожусь на улице, но точного места не видя. Кто-то вдали, в самом сердце метели, то смеялся, то плакал — со всей человеческой силой и искренностью. Чутьё подсказывало, что меня зовут таким странным образом ближе, не обращаясь по имени и не трогая меня за руку. Казалось, что где-то в конце улицы, стоит мне опустить взгляд с хлопьев во мраке, кто-то будет стоять и ждать меня. Словно он уже давно там стоял или приходил на это место каждый божий день, чтобы вновь мёрзнуть без моих объятий, заливаясь то слезами, то хохотом. Один человек? Несколько? Сколько бы ни было — я тоже жду их. Я ждал. Я искал. Я забыл. Я предал… И их. И её…
Сон оборвался на снежинке, растаявшей у меня на щеке. Я провёл по этому месту рукой — горячая слеза выползла из мёртвого глаза, облизала мне старый шрам и разбилась, упав где-то у моего уха. Сердце вдруг сковала вернувшаяся из небытия беспомощность. Нет, это точно виноват алкоголь… Подспудная печаль прорывалась на свет сквозь шипы чёрно-белого сна… Да что за чертовщина-то, а?! Я же со всем разобрался перед тем, как влить в себя добрый литр виски и уснуть! У меня всё есть, мне всего хватает, мне ничего большего, чем уже есть, не нужно в этой жизни. Кто сказал, что это не так?! Непрошеным ответом мне стал доверчивый смех Люка, прокравшийся в моё пьяное заплутавшее воображение, причём настолько добрый и светлый (читай: чуждый), что меня аж замутило.