XXXIII. Посмертные угрызения
Когда затихнешь ты в безмолвии суровом,Под черным мрамором, угрюмый ангел мой,И яма темная, и тесный склеп сыройОкажутся твоим поместьем и альковом,
И куртизанки грудь под каменным покровомОт вздохов и страстей найдет себе покой,И уж не повлекут гадательной тропойТебя твои стопы вслед вожделеньям новым,
Поверенный моей негаснущей мечты,Могила – ей одной дано понять поэта! —Шепнет тебе в ночи: «Что выгадала ты,
Несовершенная, и чем теперь согрета,Презрев все то, о чем тоскуют и в раю?»И сожаленье – червь – вопьется в плоть твою.[37]
XXXIV. Кошка
Мой котик, подойди, ложись ко мне на грудь,Но когти убери сначала.Хочу в глазах твоих красивых потонуть —В агатах с отблеском металла.
Как я люблю тебя ласкать, когда, ко мнеПушистой привалясь щекою,Ты, электрический зверек мой, в тишинеМурлычешь под моей рукою.
Ты как моя жена. Ее упорный взгляд —Похож на твой, мой добрый котик:Холодный, пристальный, пронзающий, как дротик.
И соблазнительный, опасный ароматИсходит, как дурман, ни с чем другим не схожий,От смуглой и блестящей кожи.[38]
XXXV. Duellum[39]
Бойцы сошлись на бой, и их мечи вокругКропят горячий пот и брызжут красной кровью.Те игры страшные, тот медный звон и стук —Стенанья юности, растерзанной любовью!
В бою раздроблены неверные клинки,Но острый ряд зубов бойцам заменит шпаги:Сердца, что позднею любовью глубоки,Не ведают границ безумья и отваги!
И вот в убежище тигрят, в глухой оврагСкатился в бешенстве врага сдавивший враг,Кустарник багряня кровавыми струями!
Та пропасть – черный ад, наполненный друзьями;С тобой, проклятая, мы скатимся туда,Чтоб наша ненависть осталась навсегда![40]
XXXVI. Балкон
Мать воспоминаний, нежная из нежных,Все мои восторги! Весь призыв мечты!Ты воспомнишь чары ласк и снов безбрежных,Прелесть вечеров и кроткой темноты.Мать воспоминаний, нежная из нежных!
Вечера при свете угля золотого,Вечер на балконе, розоватый дым.Нежность этой груди! Существа родного!Незабвенность слов, чей смысл неистребим,В вечера при свете угля золотого!
Как красиво солнце вечером согретым!Как глубоко небо! В сердце сколько струн!О, царица нежных, озаренный светом,Кровь твою вдыхал я, весь с тобой и юн.Как красиво солнце вечером согретым!
Ночь вокруг сгущалась дымною стеною,Я во тьме твои угадывал зрачки,Пил твое дыханье, ты владела мною!Ног твоих касался братскостью руки.Ночь вокруг сгущалась дымною стеною.
Знаю я искусство вызвать миг счастливый,Прошлое я вижу возле ног твоих.Где ж искать я буду неги горделивой,Как не в этом теле, в чарах ласк твоих?Знаю я искусство вызвать миг счастливый.
Эти благовонья, клятвы, поцелуи,Суждено ль им встать из бездн, запретных нам,Как восходят солнца, скрывшись на ночь в струи,Ликом освеженным вновь светить морям?– Эти благовонья, клятвы, поцелуи![41]
XXXVII. Одержимый
Смотри, диск солнечный задернут мраком крепа;Окутайся во мглу и ты, моя Луна,Курясь в небытии, безмолвна и мрачна,И погрузи свой лик в бездонный сумрак склепа.
Зову одну тебя, тебя люблю я слепо!Ты, как ущербная звезда, полувидна;Твои лучи влечет Безумия страна;Долой ножны, кинжал сверкающий свирепо!
Скорей, о пламя люстр, зажги свои зрачки!Свои желания зажги, о взор упорный!Всегда желанна ты во мгле моей тоски;
Ты – розовый рассвет, ты – Ночи сумрак черный;Все тело в трепете, всю душу полнит гул, —Я вопию к тебе, мой бог, мой Вельзевул![42]
XXXVIII. Призрак
I. Мрак
Велением судьбы я ввергнут в мрачный склеп,Окутан сумраком таинственно-печальным;Здесь Ночь предстала мне владыкой изначальным;Здесь, розовых лучей лишенный, я ослеп.