― В точку. ― Хань умел держать удар. ― Но я так глубоко не смотрел, просто спросил, потому что мне интересно.
― Интересно что?
― Ты.
Кай привычно промолчал, вновь уставился на кофе в чашке и слегка закусил губу. Смущённым не выглядел, но нотки смущения ― совсем немного ― присутствовали. Причём Хань ощущал это в большей степени интуитивно и вряд ли смог бы внятно объяснить, откуда именно взялось это ощущение.
― Сколько осталось времени?
Хань вздрогнул от неожиданности и машинально посмотрел на часы.
― Э… ещё можем посидеть тут немного, закругляться стоит через полчаса.
― Тогда посиди, мне нужно кое-что сделать. Через полчаса вернусь. ― Кай выбрался из-за стола и ушёл раньше, чем Хань смог найти нужные слова для возражений.
― Система, сохранение игры, ― мрачно пробурчал он и поковырялся вилкой в тарелке.
Чёрт, где ж он лопухнулся? Какой вопрос или фраза заставили Кая сбежать? Юный, дерзкий, немного нагловатый, упрямый ― не такая уж и редкость. Другое дело, что это игра, и Хань столкнулся с игровым образом, если верить Чунмёну. Но суть даже игрового образа имела реальное происхождение. У самого Ханя особого разлада между собой настоящим и собой в игре не ощущалось, но мог ли он сказать то же самое о Кае? Не с чем сравнивать, ведь Кай для него всегда существовал только в игре.
Если подумать… Если Кай на самом деле ответственный, спокойный и сдержанный, и он обычно подавляет в себе упрямство, мятежность и всё остальное, хочет иногда это показать, но считает недостатками… Отсюда логично проистекала скрытность. Он не хотел, чтобы его узнали. Желал остаться просто персонажем из игры, которому всё можно. Интересно, но плохо. При таком раскладе шансы найти Кая в реальности стремились к нулю. И для Кая игра была лишь способом добрать то, чего ему не хватало, разрядкой.
Хань глотнул кофе и вновь задумался.
Вряд ли Кай лгал, когда говорил об экстремальных занятиях. Игра игрой, но хотя бы в снаряжении для прыжков он точно разбирался. И водил пусть на грани самоубийства, но уверенно и мастерски. Значит, правду сказал. Хань не представлял, сколько в городе экстрим-клубов, но подозревал, что не пять и даже не десять. Гадство… Да и Кай не обязан состоять в клубе, он мог быть и одиночкой. Ещё гаже…
Хотя… Всякие фестивали и состязания точно проводили время от времени. Придётся, значит, на них походить и поискать Кая там.
В десять все собрались в квартире: Хань, Кай и “статуя”.
― Чем бы ему по голове приложить…
― Да ничем не надо. Чудак, будешь молчать, понял? Тихо всё провернём ― отпустим, громко ― прикончим. Ясно?
― Хм…
Кай молча запихнул “Валету” в рот многострадальную губку, отвязал от стула и завернул в покрывало. Хань привычно ухватился за ноги. Выволокли свой груз из квартиры они без эксцессов, спустились в кабине лифта, дотащили до машины и затолкали “Валета” в салон. К счастью, обошлось без свидетелей и пространных объяснений о том, куда это два “художника” волокут “статую” на ночь глядя. И “Валета” они выгрузили у заправки на окраине города, отбуксировали в сортир, врезали по башке и заперли в дальней кабинке. С чувством выполненного долга купили две бутылки минералки, запили это дело и отправились к лесопилке.
Вот тут и возникли непредвиденные сложности.
Хань прилепил карту к собственному лбу, тяжко вздохнул и подытожил:
― Должно быть, нелегко приходится преступникам.
― Дай поглядеть. ― Кай деловито отобрал карту и посветил фонариком. ― Вроде правильно всё.
― Угу. Ты лесопилку видишь?
― Нет.
― Чудесно. Я тоже не вижу. Но она должна быть здесь. ― Хань опять вздохнул и выразительно ткнул пальцем в лобовое стекло. За стеклом красовалось чистое поле, убегавшее вдаль от дороги и тонувшее во мраке ― свет от дорожных фонарей туда не добирался.
Они переглянулись и снова зашуршали картой. Нет, ничего не пропустили. Сворачивали тоже правильно. Количество километров тоже совпадало. Лесопилки не было. По факту. На карте ― ещё как была.
― Может, её снесли? ― минут через семь предположил Кай.
― Специально перед нашим приездом? ― ядовито уточнил Хань.
― Нет, вообще. То есть, лесопилка ― просто ориентир.
― Думаешь, такое возможно?
― Проверим. Что мы теряем?
В самом деле.
Они выбрались из салона и полезли в высокую траву. Хань на ходу достал пистолет, проверил, взял ли фонарик, и пригнулся на всякий случай. Дорожные фонари давали слабый свет, а в густой траве под ногами вообще ничего не было видно. Где-то рядом шуршал травой Кай. По крайней мере, Хань от души надеялся, что это именно Кай шелестит справа.
― Есть что-нибудь? ― прошипел он в нужную сторону.
― Много травы.
― Угу. Ты тоже чувствуешь себя идиотом?
― Давай ты будешь спрашивать о хорошем? ― немедленно огрызнулся Кай. ― Чёрт…
Что-то подозрительно заскрипело, а потом негромко хлопнулось на землю.
― Ты вписался в дерево головой?
― Иди ты… тьфу! Какой-то козёл тут оставил лестницу.
― Почему сразу козёл?
― Поэтому?
Над травой что-то пролетело и упало рядом с Ханем. Он нашарил снаряд и опознал в нём старый козлиный череп.
― Это могла быть и коза.
― С такими рогами?
― Ну… Откуда это вообще?
― Ты меня спрашиваешь?
Хань озадаченно почесал висок дулом пистолета, потому что теперь голос Кая определённо звучал слева от него, однако справа тоже шуршало что-то крупное. Стало слегка не по себе.
― Что у тебя-то?
Хань промолчал, поскольку отвечать при таких обстоятельствах опасался. Он прислушался и определил, что шуршало и слева, и справа, хорошо так шуршало, то есть это явно не ветер, а человек. Люди. Двое. Один из них ― Кай, второй… не Кай. И почему-то голос Кая звучал слева.
Темно, ни черта не видно, всюду высокая густая трава, и с двух сторон в сторону Ханя двигались люди.
― Я в полной заднице… ― почти беззвучно пробормотал Хань и медленно опустился на корточки. Очень хотелось выудить из кармана фонарик и посветить. Куда-нибудь.
Хань чуть не задохнулся, когда твёрдая ладонь закрыла ему рот.
― Тихо. ― Горячие губы почти коснулись его уха. ― Это я. Он слева.
Замечательно просто. Но именно слева Хань и слышал голос Кая.
Слева сухо треснуло и снова зашуршало. Хань сжал пистолет обеими руками.
― О, художники? И как ваша статуя? ― Хань зажмурился ― из тьмы внезапно вырвался сноп яркого света. Зато он узнал дребезжащий голос того самого старичка. А потом над самым ухом громыхнуло. И лишь спустя минуту полуоглохший и полуослепший Хань сообразил, что это был выстрел. Может, даже не один.
Первым делом Хань на ощупь нашарил рядом Кая.
― Чёрт… Поосторожнее, ― обрычали его.
― Что?
― Ничего.
― Откуда… Почему? Это он, что ли, торговал оружием? Тот дедок?
― Понятия не имею, но он точно пытался нас прикончить. Хотя бы меня.
― Прикончить? ― Хань поморгал, проясняя зрение, и обнаружил, что вцепился в ногу Кая. В ту самую ногу, в которую Кая подстрелили. ― Вот чёрт!
Хань деловито достал фонарик, сунул в зубы Каю и осмотрел рану. Кровь, подумаешь, игровая кровь, значит, поддельная.
― Вроде рана не опасная. Кровь идёт, но не сильно. Навылет?
― Сомневаюсь, ― пробормотал Кай, взял фонарик в руку и посветил на рану.
― Значит, придётся пулю выковыривать из тебя. Это плохо. Но кровь не будет идти сильно ― в больницу успеем. Это хорошо. Идти сможешь?
― Ты бы сначала посмотрел, что с тем типом.
Хань кивнул, отобрал фонарик, сбегал к дедку.
― Мёртвый труп, ― объявил он. ― Ты ему прямо в голову попал. Два раза.
― А трупы бывают живыми? И я попал один раз, второй ― это уже ты. И знаешь, когда будешь стрелять в следующий раз, смотри, чёрт бы тебя побрал, куда именно ты стреляешь.