Она будто увидела репетицию собственной смерти, когда пуля Панам снесла шею той бедной подружке Дэвида.
Абернати не исключала моего участия в операции. Поэтому и повысила награду. Однако Сью не верила, что я один представляю серьёзную угрозу. Считала, что за всем движем стоит либо Кан-Тао, либо… ФРУ. Что ж, в финальном покушении ФРУ, действительно, принимало косвенное участие.
«Убейте его быстро. Не надо дешевой драмы и расправы в стиле Тигриных Когтей», — звучал в моей голове холодный, спокойной голос, оглашавший приговор Артуру Дженкинсу.
Она давно знала, что придётся его устранить. Долго раскручивала сперва на соперничество, потом как потенциального козла отпущения за крупный проеб. Не вышло. Артур начал слишком активно трепыхаться и был уже опасен. Сьюзан сыграла на опережение.
Фрагменты ее памяти медленно растворялись во мне. Как тонкая бумага они ярко вспыхивали и рассыпались в прах. Некоторые части пытались цепляться друг за друга. Слово бы они боролись за свое существование и Сьюзан Абернати прямо сейчас ещё умирала во мне. Однако Джори был прав. Если надо я переварю гранит, а уж от тебя Сьюзан не оставлю даже косточек.
Машина доставила меня к анонимной камере хранения. Никакого видеонаблюдения. Все роботизировано. Введя код, выуженный из памяти Сью, я забрал оттуда два кейса.
К сожалению до счетов Абернати мне не добраться. Жаль. Там лежат миллионы, если корпа их ещё не заграбастала. Но вот небольшую заначку забрать могу.
Забавно. Сьюзан сделала ее уже много лет назад и на тот же случай, что и я сам когда-то. Мол вдруг придется бежать.
Открыл один кейс. Кредитные чипы, щепки с информацией, документы, контакты подпольных пластических клиник в Латинской Америке. Среди всего этого как-то особенно трогательно смотрелись три небольших слитка золота. Тонкие пластинки с печатью банка Маттерхорн-Швейцария. Им красная цена тысяч пять эдди. Потом Абернати будет за ужином тратить больше, но когда-то и она начинала с низов.
Я вдруг замер над чемоданом. Понял, что многие мысли покойной соперницы напоминают мне собственные. Особенно те фрагменты, которые касались событий пяти годичной давности и все, что раньше.
Удивительно…
Она тоже когда-то думала сбежать. Не была уверена, конечно, но оставляла для себя такой вариант. Даже подготовила почву. Однако, если судить по самым последним мыслям, Абернати и слышать не хотела о переводе в другое отделение. Это было бы понижением.
За несколько лет она превратилась в того корпоративного монстра, что кошмарил меня и других сотрудников. Упорство. Фантастическое упорство… Как и я сам она была готова зубами держаться за этот город. За возможности и перспективы, которые давал Найт-Сити. За его безжалостные, но такие прекрасные огни.
Надо будет хорошо напиться как-нибудь на днях. Обдумать все это. Постараться учесть чужие ошибки.
Я открыл второй чемодан. Забрал оттуда несколько чипов с ценной информацией. Остальное собирался сжечь. Там были фотографии и прочая личная дребедень. С листков цветной бумаги на меня смотрела серьёзная девушка. Двадцать лет и вся жизнь впереди.
— Вези меня на смотровую площадку дамбы, Дэл, — произнёс я.
Через полчаса перед моими глазами плясало пламя, горящее в ржавой бочке.
— Ещё дровишек подкинуть, мистер? — спросил какой-то то-ли сирота, то-ли сбежавший из дома подросток у которого я купил этот «костер».
— Давай. Я заплачу тебе ещё полсотни. Только мусора не надо. Поищи сухие ветки или хотя бы бумагу.
— Как скажите, сэр! — парень взял под козырек пластиковой кепки и побрёл на другую окраину пустыря.
Я же начал потихоньку бросать в огонь фотографии, памятные безделушки, грамоты за прилежную учёбу. Сжигал чужое прошлое, одновременно укладывая в своей голове самые важные украденные данные. Это все надо будет слить в информационное хранилище для надежности.
Мне даже сложно было представить сколько стоит моя добыча. Имена десятков агентов Арасаки в самых разных корпах, ведомствах, бандах. Явки, пароли, кодовые фразы. Компромат на топовых менеджеров и сотрудников отдела контрразведки. Сьюзан часто прибегала к ловле на живца. Давала сотруднику шанс совершить должностной проступок, чтобы потом вытрясти из него всю душу. Украл на тысячу, отдал на десять или даже сто десять.