Смотрю на Моди. Снова непонятно как залипая.
Возникает ощущение, что у меня карма такая, погрязнуть в этих отношениях.
Самое непонятное, что моё мнение, общее, насчёт присутствия цыганки в моей жизни, остаётся неизменным, но вот мысли: «а почему бы и нет», «ничего страшного, если разок», «а вдруг и правда судьба» и им подобные, возникают всё чаще. И вот они пугают до чёртиков.
Как у неё получается? Цыганские штучки?
— Ау! Степан, ты дома?
— Волосы, кудрявые… Ты же их недавно выпрямляла?
— Бигуди купила и лак, — пожимает она плечами. — Надоело под столичную косить.
Хочу сказать, что ей идёт, но вместо этого плюхаюсь на стул с железной спинкой и окидываю её насмешливым взглядом.
— А ненадолго тебя хватило, — говорю с издёвкой. — И тряпки свои старые зачем-то нацепила.
— Могу я хоть дома собой побыть? — утверждение в общем закономерное, да и мне уже без разницы, в чём она, если всё равно снимать, но…
— Сначала старые шмотки, бигуди на голове, потом обвисшие жопа и грудь.
— Ты!
— Всё начинается с фразы «яжедома». Следи за собой или вали из моей жизни.
— Значит, так?!
— Да, так! Ты же, вроде, цыганка. Не доходит, что ты меня бесишь? Ещё и с девственностью своей носишься, как с красным флагом большевики. Мне нужна нормальная женщина, а не вот это всё…
Ну вот… Полные слёз большие глаза цыганки и собственное, щемящее до боли сердце — это всё, чего я добился.
— Придурок! — из глаз цыганки брызнули слёзы. Она сорвалась и побежала к входной двери.
«Неужели», — злорадный голос внутри, но вместе с этим я иду следом, молча наблюдая, как она нервными движениями надевает обувь, хватает с вешалки свой дурацкий золотой пуховик. Будто сквозь сон протягиваю на мизинце её сумку. Модинка хватает и её, чуть не выдернув в качестве сувенира вместе с ней мой бедный палец. Ломится в дверь, не сразу справляясь с ещё непривычными замка́ми.
— Я это сделал! — ору в голос, как только захлопывается дверь. Избавился от цыганки и предрассудков насчёт сверхъестественного. — Гром не грянул. Это всего лишь смазливая молодая девчонка, — хмыкаю и направляюсь в комнату, падая счастливой звездой на ещё не заправленный диван, сохранивший её запах. — Глупая девчонка, — снова хмыкаю, но уже не так весело.
«Которая убежала без шарфа и шапки», — колет тревожная мысль, и тут меня пробивает…
— Моди, нет! — срываюсь и вылетаю из квартиры за этой глупышкой, нацепив лишь ботинки и схватив из шкафа первую попавшуюся куртку, при этом не забыв её шапку.
Запинаюсь, выбегая из подъезда, судорожно осматриваюсь и вижу, как вдалеке мелькает, уходя за поворот, золотое пятно.
Бегу, не обращая внимания на холод, пробирающийся через распахнутую одежду. Я сошёл с ума, но мне реально не до него.
— Моди! — страх, что не вижу её, что, исчезнув за поворотом, она растворилась в толпе, сковывает мышцы, мешая бежать. Но я бегу! Резко вписавшись в этот самый поворот, сбиваю какого-то мужика, бегло на ходу извиняюсь и резко торможу, следом чуть не сбив сидящую прямо на тротуаре и ревущую навзрыд девушку.
Присаживаюсь рядом. Хочу обнять, прижать к себе, но боюсь, поэтому натягиваю на неё шапку и накидываю ей голову такой же ужасный, как весь золотой пуховик, капюшон с по-идиотски острой макушкой.
— Моди, пошли домой, — пытаюсь приподнять девушку за плечи, потому что сидит она даже не на корточках, а как малый ребёнок на попе, раскинув ноги, рыдая и кулачками растирая влагу по лицу.
— Уйди! — пытается вырваться, но я уже поставил её на ноги и тяну в сторону дома. — Никуда я с тобой не пойду! И не вернусь! — обиженно, что есть силы отбивается она. Нужно сказать, отбивается довольно ощутимо.
— Хорошо, не возвращайся. Только иди, оденься, как следует. Трясёшься уже вся от холода.
— Это не от холода, а от нервов! — вновь пытается вырваться, но я крепко обнимаю, прижимая к себе, не давая возможности даже дёрнуться. Она вся продрогла. — Не трожь меня, я сказала! Хочешь, чтобы я тебя прокляла?! Так я сейчас как раз в том состоянии! — кричит она, выплёскивая обиды.
— Делай, что хочешь. Только давай для начала вернёмся домой, — мой голос получается каким-то слишком слащавым.
Неожиданно она всхлипывает и начинает реветь навзрыд с новой силой.
— Я! — всхлипывает она между делом. — А ты!
— А что ты от меня хотела? Я далеко не идеал, но и не монстр, выгонять девушку на улицу! — восклицаю, впервые не обращая внимания на оглядывающихся на нас людей вокруг.
Модинка замолкает, ловит мой взгляд, цепляясь за него и проникая куда-то внутрь. Становится не по себе. Хочется разорвать контакт, но я этого не делаю.
— Правды. Правды я от тебя хотела, Степан, — оттого, что она назвала меня по имени, а не Судьбинушка, становится ещё более не по себе, но, вместе с тем, приходит осознание, что я был не прав в главном.
— Хочешь правды?! Ладно. Правда в том, что последнее, чего бы я хотел в жизни, это прилипчивая цыганка, нежелающая уходить из моей квартиры, к тому же ограничивающая мою свободу, — вдруг распалился я. — Правда в том, что я хочу выгнать эту оккупантку со своей холостяцкой территории и не хочу, чтобы она мне нравилась! Но, чёрт подери, она мне слишком нравится, и это просто выносит мозг! Бесит! Это просто трэш какой-то.
— Так сильно бесит? — ладонями подтирая влагу со своего лица, Моди искоса, как затравленный зверёк, смотрит на меня, и, чёрт её дери, вызывает умиление.
— Ещё как, — странно, ведь в этой ситуации затравленным каждый раз представлял себя именно я. Ставил себя на место жертвы, но сейчас… Моди такая беззащитная… — Поэтому давай попробуем забыть, что ты ворвалась в мою жизнь. Сейчас я́ сам приглашаю тебя вернуться. Не обещаю, что у нас дойдёт до свадьбы, и не буду врать, что я создан для отношений, но, по крайней мере, мы можем попытаться.
— Растудыть твою налево… Вот чего тогда так дёргался, спрашивается? — ворчит под нос Модинка, запахивая мою куртку, после чего поднимает глаза. — А сразу сказать, что беспокоит, была не судьба? А то твои моргалки с ванькой-встанькой одно твердят, а из ворот помои льются.
— Я хочу быть с тобой честным, но с твоим напором это сложно. Ты слишком аутентична. — Чего? Опять помои выплёскиваешь?! — возмущается. — Это комплимент такой, — вздыхаю. Не время перепираться. — Всё. Хватит мёрзнуть. Пойдём. У нас на сегодня много дел.
— И блины остывают, — шмыгает носом Модинка.
— И блины, — меня окончательно накрывает чувством вины, особенно если подумать, как бы я сейчас себя чувствовал, окажись в этой негостеприимной квартире один.
Стоп. Вот если бы не Модинка и лишние затраты на неё, я бы в этой квартире точно не оказался. И три дня на ремонт бы не убил вместе с шеей, и…
— Чего так смотришь? Уже передумал назад звать? Так я пойду… К Лёве, что ли, попрошусь, — с вызовом и обидой во взгляде произносит Моди, умело задевая во мне собственника. К тому же, с раскрасневшимся носом девушка смотрится невероятно мило и беззащитно. Капец, не думал, что заплаканная девушка способна вызывать симпатию.
— Думаю, что если мы не поспешим, блины совсем остынут, — пытаюсь исправить ситуацию. — Это да… — Моди как-то странно на меня посмотрела. Я не смог понять, что это за взгляд, но почему-то от него стало больно. Очевидно, я переборщил с такой грубой попыткой от неё избавиться, а у неё нужно отметить, хватает мудрости не заводить разборок.
Завтрак проходит в полном молчании.
Встаю, убираю посуду в мойку и обнимаю со спины сидящую Моди.
— Прости. Всё это я наговорил, чтобы побольнее тебя задеть.
— Чтобы я ушла, — не спрашивает, утверждает.
— Да, — отвечаю шёпотом, прижимаясь своей щекой к её.
— Так я и ушла, как ты хотел. Зачем вернул? От большой любви?
— Не знаю. Почувствовал, что это неправильно.
— Но ты ведь до сих пор хочешь, чтобы я ушла, — ничего-то от неё не скроешь.