А я что? Мне смех и грех за ним наблюдать! То нос воротит, то ревнует, как полоумный. Сам-то понимает, что по уши влюблён?
Когда нас окликнули, он чуть скривился, но тут же расплылся в улыбке. А я-то уж начала подозревать, что он забыл, что мы, вообще-то, Лену ищем.
— Ой, а кто это у нас?! — от вида ошалевшего от счастья взгляда Серёги, на моём лице расползается улыбка. — Признался, наконец! Молодец, успел. Ещё бы немного и твой поезд бы ушёл. — Кивает в ответ, обвив девушку руками.
Ещё один гордый собственник.
— А ты чего какая-то неживая? — спрашиваю у Лены. — Наш балбес не так признался? Антуража не хватило?
— Всё так.
Смущается, но говорит мне причину. *
Такие пустяки! Не может различить, где правда, а где ложь! В общем, от моих гаданий ещё ни один разумный человек не отказывался, и Лена не стала!
Всё ничего, но Степан, где-то посередине моего увлекательного исследования ладони, выдал:
— Понесло гадалку.
Попыталась не обращать внимания и продолжила подсчёт детишек, но эта фраза, сказанная прямо при всех, отбила настроение напрочь! Я только вида не показала.
Да, не показала. И развлекалась на отдыхе, как только могла, но… в самолёте принципиально подсела к Вальке. Давно мы с ней по душам не болтали. Деловая она стала. Занятая слишком. Теперь и учёная станет. Поступила.
*Полную версию событий от лица Лены, можно прочитать в книге «Чужеземная красотка против строптивого жениха».
Степан подсел к Лёве, сидящему за нами, и я «краем уха» услышала их разговор.
— Степан, ты опять накосячил? — спрашивает у него Лёва.
— Ничего подобного. У нас всё зашибись. — недовольства в голосе скрыть Судьбинушке не удалось.
— Вижу, — сарказм.
— Думаешь, лучше меня её знаешь?! Да она у меня в квартире уже сто лет живёт!
Меня аж подбросило! Умудрился так вывернуть слова, будто питомца себе завёл! Выпендрёжник!
— У тебя в квартире. Хмм, — и от Лёвы не скрылось. — Допустим… И как эти две вещи связаны?
— Да бывают у неё заскоки, — философски отвечает этот засранец! — Это состояние быстро проходит, и она снова за мной бегает.
Захотелось встать и прибить Степана. Причём, буквально и на месте! И я бы так и сделала, если бы не Валька, вовремя перехватившая мою руку и отрицательно покрутившая головой.
— Моди, за тобой? — переспрашивает его Лёва.
Я не вижу, что происходит там сзади, но прямо представила, как Лёва сейчас приподнимает бровь. Как бы Степан ни старался выставить себя пупом земли, а меня в невыгодным свете, чтобы отпугнуть соперника, — Лёва всё сам видит.
— Ну, а кто? — продолжает кобениться.
— На отдыхе мне показалось обратное, — спокойно отвечает Лев.
— Да, чтобы я, за ц… — взорвался Степан, но резко замолчал. Уж не знаю, чего там ему Лёва прижал или сам замолк, но это определённо спасло самолёт от вынужденной посадки.
Злое сопение сзади.
— Просто признай, что обидел, — с нажимом говорит ему Лёва.
— Да не я это… В каждой женщине есть загадка, а в Моди особенная, — обидится и хрена два разгадаешь на что…
— Неужели? Моди, бросай этого идиота. Моё предложение ещё в силе.
Лёва знал, что подслушиваю?
Выглядываю из-за спинки.
— Наверное, я всё-таки подумаю над твоим предложением. Зачем мне такой Судьбинушка, который меня ни в грош не ставит.
— Не правда! Я же знаю, что ты только меня любишь. Я твоя судьба. В принципе, как моя невеста, ты сейчас должна на мою сторону встать.
— Мне тебя жаль, но такого принципа у меня нет, — говорю громче, чем следовало говорить в самолёте, и на меня оглядывается одна женщина.
Мне-то без разницы, а вот Степан такое не любит. Странно, но замечания в этот раз он мне не делает, а напротив.
— Моди, ну, правда. Какого ты включила игнор? — шепчет примирительно, а меня Валька уже дёргает за рукав, чтобы я села. Она хоть самолёта не шибко боится, да и Максим сидит от неё по левую руку, у самого окна. Даже это ей не шибко помогает. Она всё равно нервная. А вот Макс само спокойствие и, кажется, что совсем не замечает, что творится вокруг меня. Но это только кажется.
В общем, правдами-неправдами, Степану удаётся меня уговорить. Для себя решаю, что в последний раз. Потерять завидного жениха и поломать судьбу дело не хитрое, но мне же потом и аукнется. Люди к друг другу притираются, но во время этой притирки уже моё терпение истёрлось. Терплю только за красивые глазки.
Глава 18
— Детка, иди ко мне! — томным голосом шепчет Степан, уже который час требуя от меня непрерывного внимания.
— Что опять?! Да ты ведь, только что! Горный воздух на пользу пошёл? — не, я-то понимаю, что у него ревность к Лёве так кровь вскипятила, но если я чему рядом с Судьбинушкой и научилась, так это не сболтнуть ему лишнего.
Вот и сейчас поджала губы и вовремя остановилась. Прёт, как танк, когда надо и не надо. И вот, скажи как есть, — найдёт повод оскорбиться, ещё и меня виноватой сделать.
— Ну и что? Ты у меня огонь! — его глаза затуманены. Степан рывком прижимает меня к себе и страстно целует. — Такая красивая, — шепчет между поцелуями, а его горячие ладони скользят по спине.
— Ты мне хоть сумки разобрать дай! — ворчу, пытаясь отбиться от порядком надоевшего со своей любвеобильностью Степана. — У порога так и стоят неразобранные. Да и дома нас сколько уж не было?! Есть чего будем? — пытаюсь вразумить, уворачиваясь от его губ, но он не унимается. — Приготовить чего бы надо.
— Тише, не убегут твои сумки, — игнорирует мои попытки высвободиться. У него сейчас лишь одно на уме.
— А еда? — кусаю его в плечо с намёком, но Судьбинушку это лишь распыляет.
— Закажем. Как можно думать о еде, когда передо мной самая красивая женщина в мире.
— Ну, в конкурсе красоты я не участвовала. Ты меня с кем-то попутал. Так что отпускай, — бесполезно. — Степан?! — окрикиваю строго и отталкиваю уже довольно ощутимо, не заботясь о безболезненности.
Ну а как? Если человеческим языком не понимает?!
— Ну что ещё?! — надувшись, отпускает меня и садится на край кровати.
— Я поесть и поговорить с тобой хочу.
— А нам есть о чём говорить? — недовольно бурчит он, натягивая футболку.
Ишь какой чувствительный, обиделся.
Я тоже натура пылкая. В этом с ним мы схожи. Только ведь умом думать надо, когда и чего делать. Сначала дела, а потом уже отдых. Ладно бы только вещи, — сумки с продуктами несколько часов у порога простояли. Да и после поездки мы даже ничего не обсудили. В самолёте порознь сидели, а в такси он с телефона не слезал. Сначала родителям позвонил, потом сестра ему, с которой он только у порога говорить перестал.
А со мной поговорить? Не? Никак?
— А не о чем? — знаю, нарываюсь на ссору, но и промолчать уже не могу. — Или для тебя все взаимоотношения к совместному убиванию мебели сводятся?
— Вот вечно тебе слова не скажи, сразу шипишь на меня.
— Я тебе что ли змея, шипеть?!
— Ну, только давай снова не поворачивать всё с ног на голову. Какая из тебя гадалка, если ты даже человека, с которым живёшь, понять не в состоянии.
— Кто кого не понимает — это ещё вопрос.
— Всё, ладно, пошли мириться. Это у нас лучше всего получается, — притягивает меня к себе.
— Только мириться и умеешь, — бурчу, отстраняясь.
— Только не говори, что тебе не нравится? — возмущённо ловит меня за руку и заглядывает в глаза. И в них что-то сродни детской, такой глубокой и трогательной, обиды. В купе со внешностью сладкого мальчика — эффект убойный.
Сколько же раз я на это велась, — но не сегодня!
— Мне не нравится всё, что происходит «до» и «после».
— Ну, что опять? Выговаривай уже… — вздыхает обречённо, будто я его к чему-то принуждаю.