— Мистер Джетро был несказанно рад, рассказывая эту мрачную историю сэру Элджернону, хоть и изображал глубокую озабоченность исчезновением вашей милости. А тот сказал, что, по его мнению, это чистая ложь и что он успел достаточно хорошо узнать мисс Савийю, чтобы не сомневаться в том, что она не способна убить кого-то, а тем более вас.
— И тем не менее он не пожелал связываться с моим кузеном, — с улыбкой заметил маркиз.
— Это было совершенно очевидно, милорд. А вот капитан Коллингтон очень яростно поссорился с мистером Джетро.
— Легко могу представить себе эту сцену! — снова улыбнулся маркиз. Ему приятно было получить новое подтверждение того, что он не ошибся в своем друге.
— Он задержался еще на одну ночь, сказав, что намерен вас искать. И, по правде говоря, он действительно ходил по лесу. А потом мистер Джетро приказал ему уехать.
— Он позволил себе такое? — изумленно проговорил маркиз.
— Да, милорд. Он сказал, что, как новый маркиз Рэкстон, он не собирается терпеть нахальства капитана и не намерен принимать его в своем доме.
Маркиз разразился бы гневной тирадой, если бы в этот момент в разговор не вмешалась Савийя, которая поспешно напомнила ему:
— Вы обещали, что не будете давать волю гневу! Вам это вредно. Если не будете слушать спокойно, мы больше ничего не станем вам рассказывать.
— Ты, кажется, решила мной помыкать? — осведомился раненый.
— Я стараюсь позаботиться о вашем здоровье, раз вы сами не хотите этого делать, — парировала она.
Нахмуренный лоб маркиза разгладился, а на губах снова появилась улыбка.
— И я снова должен благодарить тебя за то, что ты спасла мне жизнь!
— А еще, милорд, мисс Савийя настояла на том, чтобы я не оставался с вами все время, как я поначалу было решил, — снова продолжил рассказ Хобли. — Она сказала, что лучше будет, если я стану только приходить сюда, а потом возвращаться в поместье.
— Я подумала, что когда тебе станет лучше, Хобли сможет рассказывать тебе обо всем, что делает твоей кузен, — объяснила свое решение Савийя. — Но у меня не получилось бы перетянуть тебе ключицу так, как это сделал он. И должна признать, что его лечебные травы и бальзамы, которые он накладывал на рану, оказались более действенными, чем те, которыми уже много веков пользуемся мы, цыгане.
— Мои средства тоже народные. Как и цыгане, я считаю, что природа лучше знает, как надо лечить, — скромно пробормотал старый камердинер.
— Я уже достаточно здоров, чтобы встретиться с Джетро и разоблачить его ложь! — объявил маркиз.
Но Савийя и Хобли громкими возгласами выразили свое глубокое неодобрение таким решением.
— Ты отсюда не выйдешь, пока мы не будем уверены в том, что ты достаточно окреп! — решительно сказала Савийя. — Не забывай: он так легко не сдастся. Он снова будет пытаться тебя убить!
В ее голосе звучала столь неподдельная тревога, что маркиз уступчиво согласился:
— Я буду действовать разумно и не стану совершать необдуманных поступков. Это я могу вам обещать.
— Ты даже представить себе не можешь, как мы за тебя боялись! — едва слышно прошептала Савийя.
Маркиз увидел, что на глазах у девушки заблестели слезы.
— Я не буду делать никаких глупостей, — еще раз пообещал он. — Но как только я окрепну, я намерен преподать моему кузену такой урок, который он навсегда запомнит. А еще я должен вернуть тебе твое доброе имя, Савийя.
— Это совсем не важно, — отозвалась она. — На самом деле все люди и так считают цыган ворами, колдунами и убийцами.
— Никто в поместье не думает о вас плохо, мисс Савийя! — уверил ее Хобли.
Она ответила ему теплой улыбкой и тихо сказала:
— Спасибо.
— Мистер Джетро не меняет прислугу? — спросил маркиз, и в его голосе появились резкие ноты.
— Пока нет, милорд, — успокоил его Хобли. — Хотя и грозится, что всех выгонит. Но совет опекунов предупредил его, что пока они не готовы признать вашу милость мертвым. По-моему, это капитан Коллингтон убедил их в том, что есть вероятность, что вы остались живы.
— Капитан Коллингтон никогда не поверил бы, что мисс Савийя способна меня убить. И кроме того, ему известно о двух первых попытках мистера Джетро убрать меня с дороги.
— Кажется, он сообщил совету опекунов, что произошло на Беркли — сквер, и насчет кобры тоже, милорд.
С этими словами Хобли вытащил из кармана свои огромные часы в форме луковицы.
— Мне пора уходить, милорд. Я ведь должен быть осторожным, чтобы мистер Джетро ничего не заподозрил. Иначе он может послать кого-нибудь за мной следить!
— Тогда не давайте ему повода вас ни в чем подозревать, — посоветовал маркиз своему верному камердинеру.
— Вот почему я обычно добираюсь сюда кружным путем, милорд, — ответил Хобли. — Но, к сожалению, так приходится идти гораздо дольше.
— Не сомневаюсь, что прогулки вам только на пользу! — пошутил маркиз.
— Да я, милорд, даже на скалу согласился бы карабкаться, лишь бы вы снова встали на ноги. Нам всем, вашим людям, очень вас не хватает, — чуть смущенно проговорил старый слуга.
— Спасибо, Хобли. Теперь ждать уже недолго, — снова улыбнулся маркиз.
Навещая кибитку, Хобли каждый раз приносил с собой множество самых разных вещей, какие только могли поместиться в корзине. Там оказывалась еда, бутылки любимого вина маркиза, чистое белье, мази и бальзамы, чтобы лечить рану на спине, и, конечно, туалетные принадлежности, которыми привык пользоваться его господин.
Золотые щетки для волос, украшенные монограммой маркиза, расположенной под короной из бриллиантов, смотрелись в кибитке Савийи крайне неуместно. И в то же время маркиз не переставал удивляться тому, каким удобным могло оказаться столь тесное и простое жилище.
Низкая постель маркиза из-за его большого роста занимала всю длину кибитки, однако вдоль всех стен были расположены крючки, полки и небольшие шкафчики. Всевозможные вещи хранились так хитроумно, что больной не переставал изумляться.
Стены были украшены росписями, выполненными умелой и талантливой рукой. На них яркими красками были изображены цветы, птицы и мотыльки. Маркиз решил, что роспись скорее русская, чем цыганская.
Савийя рассказала ему, что наружная часть кибитки расписана в той же самой манере.
Здесь было два окна, но, к сожалению, они пропускали очень мало света из-за того, что кибитку со всех сторон укрыли растительностью, желая скрыть от посторонних глаз.
Единственные лучи солнца проникали в пристанище маркиза через открытую дверь, а по ночам ему были видны потоки лунного света, который почему-то всегда напоминал ему грациозный и легкий танец Савийи. Лунный свет лился в кибитку сквозь густые ветви вековых дубов.
После того как к маркизу вернулось сознание, Савийя не оставалась в кибитке на ночь — поздно вечером она обязательно исчезала, появляясь рано утром.
Маркиз решил, что она возвращается к семье или, может быть, ночует прямо в лесу. Она отказывалась говорить с ним на эту тему, а он не решался расспрашивать настойчивее.
Накормив его ужином и еще немного поговорив на самые разные темы, она только говорила негромко:
— Тебе пора спать.
Тогда маркиз целовал ей руку, и она оставляла его наедине с мыслями. Поначалу он так сильно уставал к вечеру, что мгновенно погружался в глубокий сон и не просыпался до самого утра, когда она приносила ему завтрак.
Каждый день Хобли мыл и брил его и раза три на день заботился обо всех его потребностях. Иногда, если мистера Джетро не было дома, он оставался поблизости не возвращаясь в имение, а в других случаях просто старался незаметно ускользнуть из дома на час — утром в час ленча, а потом ближе к вечеру.
Это был очень странный и непривычный для маркиза образ жизни, однако он сознавал, что никогда еще не чувствовал себя таким счастливым.
Ему не было ни тоскливо, ни скучно и нисколько не хотелось покидать уютную кибитку.
Иногда он подолгу лежал молча и наблюдал за Савийей, которая в таких случаях садилась у входа в кибитку.