— Ну что ж, сыночки дорогие, сказали вы мне слова свои, спасибо вам за это, за хлеб-соль спасибо, уважили отца. Прощайте, живите, как хотите. Ни проклинать, ни тем более благословлять вас я не буду, чужие вы для меня. Так и знайте: если когда-нибудь встретиться нам придется — чужие вы для меня!
И Леший, не прощаясь, вышел в серый московский рассвет, в безлюдную тишину улицы.
Глава 11
Смерть Лешего
Ранней, едва зазеленевшей весной, к вечеру, Леший собрал своих приспешников на городской квартире Скрипача, промышлявшего валютой. Прозвище свое тот получил за виртуозное умение обделывать самые тонкие и деликатные делишки. Это был юркий, безупречно одетый, средних лет, худощавый цыган с бегающими глазами. Благодаря своим махинациям он и умудрился въехать в квартиру в самом центре города. Она стала удобным перевалочным пунктом для всякого рода дельцов, приезжающих сюда на встречи.
Леший стоял на последнем этаже серого московского дома и смотрел на миниатюрные машины, снующие внизу. Он сосредоточенно думал и молчал.
— Ну что, чявалэ, — суетился молодой цыган, — выпьем и закусим, а потом и о деле поговорить можно!
— Цыц! — Скрипач стукнул кулаком по столу. — Видишь, старшой думает.
— А что, — визгливо сказал вор по кличке Ключ, — может быть, действительно, пока Леший мозгует, мы гульнем?
— Я готов, — крикнул Балвал, с виду еще совсем мальчишка, но уже успевший отсидеть срок за кражу.
Леший подобрал этих людей, не брезгуя. Ему нужны были помощники в борьбе с баро, а кто в таборе сумеет пойти на такое?
Сели за карты. Водка, карты да веселье — атрибуты разгула. Но это было на поверхности. Все собравшиеся кожей чувствовали, что должен состояться серьезный разговор, произойти что-то очень важное. Наконец Леший подошел к ним.
— Пора и поговорить.
Карты были отброшены в сторону.
— Вчера чяво приехал из табора…
Все взглянули на молодого цыгана.
— Он сказал, что там готовятся к свадьбе…
— Ну и что? — воскликнул Балвал. — Это не повод, чтобы прерывать игру.
— Тихо! — прикрикнул Скрипач.
— Вот именно — тихо, — с угрозой в голосе, как-то по-особому засмеялся Леший. — Я не раз говорил вам о таборе и что не мешало бы взять его в руки.
— К чему ты клонишь? — спросил Ключ.
— А к тому, что сейчас самый подходящий момент.
— Почему так думаешь?
— Я не думаю, уже решил. Свадьба — это общий сбор и повальная пьянка. Можно разжечь недовольных, угомонить тех, кто сомневается, устроить скандал и начать драку. В общем, для нас трудно придумать лучший повод, чем свадьба.
— Но ты ведь знаешь, морэ, — сказал Скрипач, — стоит тебе появиться в таборе, как все схватятся за ножи.
— Сразу видно, что ты не знаешь наших законов. Они меня примут, как гостя. Никто не пойдет против обычая.
— Может быть, но как только начнется свалка, нам несдобровать, их много, а нас… Я вообще человек мирный, дельце провернуть — это одно, а нож пустить в ход — нет, это не по мне… На мокрое не пойду. Мне еще жить хочется, а ты, Леший, нас на нож тащишь.
— Я не самоубийца. Нас четверо, здоровых и сильных. В таборе тоже не дураки, но я рассчитываю, что будет много пьяных и кто-то пойдет за нами, всегда есть недовольные, такие, как он. — И Леший кивнул на молодого цыгана.
— А что мне это даст? — спросил Ключ. — Одно дело — залезть в квартиру и взять там спокойно все, что можно унести, а другое — мокруха, как правильно сказал наш уважаемый Скрипач. Ведь под нож идем. Худо ли, бедно ли, но мы все — рома и знаем, что это такое — идти против табора. Пощады не будет.
— Ты лезешь в окно или к кому-то в карман, подвергая себя риску чуть ли не ежедневно, мой золотой, — вкрадчиво сказал Леший, — а за что ты стараешься, за три-четыре десятки, ну сотню в крайнем случае.
— Ну, надо знать, к кому лезть…
— Мелочи это все, молчи. Если табор будет в наших руках, то каждый день на протяжении многих лет весь доход, который будут приносить цыгане, попадет к нам, и, заметь, это без всякого риска. Самые красивые цыганухи почтут за честь иметь с вами дело…
— Во дает! — восторженно закричал Ключ.
— Молчи. — Скрипач обвел всех серьезным взглядом. — Говори, Леший.
— А что говорить? Если я стану вожаком, а вы моими ближайшими друзьями, то мы наведем в таборе свои порядки. Сопротивляться там некому, отчитываться нам тоже не перед кем, в милицию они, сами знаете, не пойдут. Мы своего добьемся. Риск, конечно, есть. Но кто не рискует? Ну что, по рукам?..