— Мне нельзя сейчас в городе, кончат меня. Успокоятся, возвратимся.
— Ладно, — внезапно сказала Вика. — Коли так, я поеду. Но помни, что я не вещь. Я — свободна.
Они улетели в Адлер первым же самолетом. Оттуда — автобусом в Пицунду. Номер в гостинице. Роща самшитовая — нет, лес! И сосны над пляжами… Барашки пены на набегающих и шуршащих прибрежной галькой волнах. Солнце, вода и рыжие скалы, истонченные у подножия обрывов…
Жизнь проста и прекрасна. Будто нет и не было за спиной угрюмого, раскаленного города с пыльной листвой тополей и чахнущими осокорями.
В гостиничном баре красные от загара курортники пили кофе, коньяк и дымили импортными сигаретами.
Раджо скоро устал от всего. И Вика будто закисла. У нее были свои воспоминания.
Нависло предчувствие катастрофы. Оно разрядилось, когда такси, в котором Раджо и Вика поехали в горы, попало в аварию на вираже завившейся серпантином дороги. Машина вильнула, увертываясь от встречного «мерседеса» с пьяной компанией местных гуляк, и, вмазавшись краем в дерево, завалилась на бок.
Отделались, в общем, испугом и ссадинами.
Правда, таксист сломал руку… Но кому это интересно?..
После на побережье обрушился ливень. Двинулись к морю оползни глины.
Раджо не выдержал, позвонил на хату в Москву. Трубку взял Нож.
— Где пропадаешь? — спросил он.
— Дела, — сказал Раджо. — Новости есть?
— Кнута замочили! — с вызовом сказал Нож.
Раджо едва не выронил трубку. Будто его самого в упор расстрелял телефон.
Он снова спустился в бар, где к Вике уже клеился некто в футболке с оранжевым гномиком, напечатанным во всю спину. Раджо взял Вику за руку и увел, преодолев ее легкое сопротивление.
— Кончаем базар, — сказал он грубо. — Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал.
Он тут же и рассчитался с портье. Вика помалкивала, видя, что Раджо завелся, но не понимая отчего. Однако она была в его власти.
Жара держалась в Москве вторую неделю. Люди задыхались без свежего ветра. Отдыха не было и ночами. Раджо не нравилось жить у Вики в ее коммунальной квартире и сталкиваться в коридоре с соседями. Но эта хата была надежна. Кроме того, в данный момент его жизни это был выход из одиночества, подстерегавшего Раджо, как волка подстерегает охота с флажками. Но если б Вика была не парны, а своя!.. Тогда все было бы проще.
Небо давило, и Раджо молил о дожде.
На столе у Вики лежали стихи, напечатанные на машинке. Он не понимал их. Но перечитывал день за днем от нечего делать, и постепенно они проникали в него. Кто сочинил?
«…Мы с тобой, как боги, одиноки…» — повторял Раджо.
Как-то Вика спросила его:
— Ты доволен? Вот я с тобой, ты со мной, а жизни все-таки нет.
— Не понимаешь меня, — сказал Раджо. — Ну, я такой, какой есть. Цыган я, ром. Таким и останусь.
— А как же я? — спросила Вика…
Вика пристала как банный лист: давай, мол, рассказывай все о цыганах. Откуда взялись, как и что. Свою-то жизнь Раджо не очень отчетливо представлял, кое-что стал забывать, а тут — вынь да положь всю историю от сотворения мира.