Ее разбудил звук настолько тихий, что она даже не могла понять, что это было. Через минуту она поняла, что начался дождь. Он стучал по стенкам повозки — мерный, нескончаемый… Однако Мара догадалась, что, как ни настойчив был стук дождя, не он ее разбудил. Она приподнялась на локте.
— Не тревожьтесь, — раздался в темноте голос принца. — Я ищу лишь укрытия от дождя.
Предполагалось, что она потеряла память, но не здравый смысл и не мужество.
— Я вовсе не встревожена, — сухо ответила Мара.
— Неужели? Я не ожидал подобного хладнокровия.
Эти слова сопровождались легким шелестом. Не требовалось сильно напрягать воображение, чтобы понять, что он раздевается в темноте. Сердце Мары отчаянно и бурно заколотилось. Кровь удушливой волной прилила к ее груди: ей представилась новая возможность. Остро ощущая затянувшееся молчание, она стала подыскивать в уме подходящие слова.
— Вы… промокли?
— Как описавшийся младенец, которого некому переодеть и покачать, — ответил он со смехом.
Это был намек на их первый разговор. Мара решила пропустить его мимо ушей.
— Надеюсь, не из нежелания потревожить меня.
— Благородный рыцарь без страха и упрека, готовый страдать, лишь бы не потревожить уединения дамы? Боюсь, мне такая доблесть не по плечу. Нет, просто лошади забеспокоились.
— И вам пришлось поработать конюхом? — удивленно спросила Мара.
— Я был не один. Лошади являются жизненным обеспечением, средством передвижения и богатством цыган, особенно этого табора. Они разводят и продают породистых лошадей. Да я и сам не люблю путешествовать пешком.
Мара не сомневалась, что у него хватает слуг, чтобы позаботиться о лошадях. Однако он пошел ухаживать за ними сам. Это заставило ее призадуматься. Она считала, что он аристократ до мозга костей, в полной мере наделенный характерным для таких людей пренебрежением к представителям низшего сословия и животным, ко всему, что не имеет прямого отношения к его собственной драгоценной персоне. Но ей было не до размышлений о его личности. Что представляет собой принц как человек, не имело никакого отношения к ее миссии.
— Вы, должно быть… замерзли.
— Уж не предлагаете ли вы меня согреть?
Ей оставалось лишь сказать «да», но сама дерзость вопроса лишила ее решимости. Она торопливо ответила:
— Только поделиться одеялами.
Мара почувствовала слабое движение воздуха, потом его голос раздался совсем близко, словно он опустился на колени рядом с низким ложем:
— Неужели вы не позволите преклонить голову на вашу мягкую грудь, не покормите меня своим молоком и не укачаете перед сном?
— Я не… Я вам не кормилица! — Мара задохнулась не от страха или возмущения, а от какой-то незнакомой сладкой боли в груди.
— Вот и прекрасно, — заметил принц, поднимаясь одним стремительным рывком.
Он откинул край мехового покрывала и скользнул в постель. Мара ахнула и отпрянула от него, потом сообразила, что упускает прекрасную возможность, и замерла. Она чуть было не расплакалась от злости на себя. Надо же было быть такой дурой! Она должна научиться подчинять тело своей воле. Если принц сделает еще одну попытку, если протянет руку и дотронется до нее, она больше не должна отступать. И не отступит. Пошли ей бог сил принять его ласки и ответить на них.
Но он не сделал новой попытки. Его присутствие почти не ощущалось, с таким же успехом она могла быть в постели одна. Меховое покрывало ничуть не натянулось. Он как будто даже не дышал — такая вокруг стояла тишина. Очевидно, он обладал способностью мгновенно засыпать, ни разу даже не перевернувшись. Постепенно Мара тоже позволила своим мышцам расслабиться, ее глаза закрылись сами собой. Дождь, стучавший, не переставая, по стенкам шатра, успокаивал и навевал сон. Одно ее плечо обнажилось, ей стало холодно, и она осторожно натянула повыше меховое покрывало, устраиваясь поудобнее в поисках тепла.
Во второй раз Мару разбудил серый рассвет, проникший в повозку. Она неохотно подняла ресницы, немного потянулась, заглушая невольно вырвавшийся протестующий стон. Все мышцы болезненно ныли, плечо затекло и отказывалось ей служить. Однако не воспоминание о прошедшей ночи, а какое-то странное щекочущее ощущение заставило ее почувствовать, что она в постели не одна. Она повернула голову и уставилась прямо в синие глаза принца.
Он лежал на боку и наблюдал за ней, подпирая голову локтем. Покрывало соскользнуло до пояса, открывая ее взору мощный обнаженный торс. В мягком утреннем свете рельефно выступающие мускулы его широких плеч казались отлитыми из бронзы, на груди курчавились золотые волоски. В его глазах она ясно увидела восхищение, но в их глубоких тенях скрывалось что-то еще, какая-то напряженная мысль, возможно, даже подозрение?!