— Как видите, — тихо сказала Анжелина, обращаясь к Андре, — мой сын заботится о Маре. Он не отходит от нее с тех самых пор, как она была ранена. За это время он стал опытной сиделкой.
— Мужчины обычно не работают сиделками при больных дамах.
— Большинство мужчин, — мягко поправила она. — Но есть и другие мужчины, которые не боятся болезней. Мужчины, которым по плечу любая задача.
Ее слова не смягчили Андре.
— И все-таки я хочу поговорить с дочерью. Я вынужден просить, чтобы меня оставили с ней наедине.
Родерик повернулся к нему:
— Мара не выдержит долгого обсуждения событий, о которых она уже написала вам в письме.
— Но она в состоянии выдержать ваши грубые приставания? Мне следует вызвать вас на дуэль!
Дуэль. При мысли об этом Мара пришла в ужас.
— Папа, не надо! Родерик…
— Я в вашем распоряжении, сударь. Но было бы лучше, если бы вы прошли со мной в мои апартаменты, где я готов ответить на любые ваши вопросы.
— Прекрасно, но я предпочитаю правду.
В комнате наступило напряженное молчание. В нагретом, благоухающем цветами воздухе явно собрались грозовые тучи. Андре нанес Родерику страшное оскорбление, за которое любой другой человек поплатился бы жизнью. Мара протянула руку и коснулась рукава Родерика. В глазах у нее стояли слезы.
Он ее не разочаровал. Ровным, решительным тоном он проговорил:
— Я, разумеется, приукрашу факты лишь настолько, насколько это необходимо, чтобы укрепить доброе мнение, сложившееся у вас обо мне, сударь.
Мара перевела взгляд на отца:
— Скорее от него можно ожидать, что он скроет правду, чтобы защитить меня, а всю вину возложит на себя. Сделайте на это скидку, отец, и прислушайтесь к его словам. Никто лучше, чем он, не сможет объяснить вам, что здесь произошло.
— О, я знаю, — Андре бессильным жестом вскинул и уронил руки, признавая свое поражение. — Высокопарное объяснение, составленное в таких замысловатых выражениях, что добираться до сути — все равно что выдирать зубы у дракона. Но раз уж он готов стерпеть оскорбление, нанесенное ему в его собственном доме, пожалуй, мне стоит хотя бы выслушать его.
Он подошел к постели, с неуклюжей лаской обнял дочь и прижался губами к ее лбу. Потом, с вызовом бросив взгляд на Родерика, он пообещал вернуться позже и вместе с принцем вышел из комнаты.
Мара проводила их взглядом. Один был высокий, стройный, золотоволосый, другой — уже полнеющий, седеющий, но оба бесконечно дороги ее сердцу. Слезы покатились у нее из-под ресниц.
Анжелина подошла и оправила постель: отложила в сторону мандолину Родерика, вытащила оказавшуюся под подушкой забытую книгу Мары. Досадуя на себя за слабость, Мара отерла слезу краем простыни и спросила у своей крестной матери:
— Как вы думаете, они не подерутся?
— Они будут испытывать друг друга, но вряд ли их ссора дойдет до опасного предела, пока Родерик сохраняет самообладание.
— Да разве он может сохранить самообладание, когда ему брошен такой вызов?
Анжелина тепло улыбнулась ей.
— Тебе ли не знать? Никто, насколько мне известно, не испытывал его терпение сильнее, чем ты.
— Я думала, что его отец… — начала Мара, но тут же сообразила, что подобное замечание вряд ли польстит королеве.
— Да, конечно, но ты женщина, ты наделена такими свойствами… для испытания мужчин, каких у Рольфа нет.
Мара ответила ей слабой улыбкой.
— А где король?
— Будучи человеком, наделенным почти сверхъестественным чутьем на неприятности, он меня покинул, предоставив мне одной приветствовать твоего отца.
— Я хочу спросить, король не против его приезда сюда?
— Может быть, он и не слишком доволен, но я об этом не узнаю, если только он не решит, что я скучаю без его ревности.
Мара устало откинулась на подушку.
— Значит, у него, как и у его сына, ничто и никогда не бывает просто и ясно?
— Ну почему же? Они оба говорят напрямую в тех случаях, когда обычные люди прибегли бы к тактичному иносказанию. Но я утомила тебя своей болтовней, — покачала головой Анжелина. — Тебе еще что-нибудь нужно?
Как просто было бы продолжить разговор с матерью Родерика, хотя бы ради того, чтобы снова и снова слышать и произносить его имя, узнать о нем еще что-то новое! Но это не привело бы ни к чему хорошему. К тому же это было больно.
Она заставила себя улыбнуться:
— Нет, спасибо.
— Что ж, пойду позабочусь, чтобы приготовили комнату для Андре. Я могла бы послать к тебе Джулиану или Труди, но, полагаю, раз ты устала, тебе лучше отдохнуть. Может быть, даже вздремнуть.