– Тогда мы будем смотреть отсюда, – мягко произнес он. – Если, конечно, ты не возражаешь против моей компании.
Девушка не ответила, ее взгляд был прикован к тому, что происходило внизу.
Цыгане подошли к перекрестку и встали вокруг каменного сердца. Уильям увидел, как Джон Фо вышел на середину и встал рядом с сердцем. Он что-то сказал цыганам, а потом подал рукой знак. Невеста и жених вышли вперед и встали в центр сердца. Фо связал их руки вместе куском красной ткани. Уильям вопросительно посмотрел на Тамсин.
– Мой дедушка, как предводитель ромал, попросил их произнести обеты, – объяснила она. – Он связал их запястья вместе, потому что это символизирует союз. Потом… – она замолчала.
Уильям, смотревший вниз, увидел, как блеснуло лезвие.
– Что потом?..
Он услышал, как она протяжно вздохнула.
– Он… делает маленькие надрезы на их запястьях. Эти ранки нужны для того, чтобы кровь мужчины смешалась с кровью женщины. А потом они дадут друг другу клятву. Вот и все, что нужно для того, чтобы свершился свадебный обряд.
Какая-то мысль мелькнула в голове Уильяма и исчезла так быстро, что он не успел ухватить ее. Мужчина смотрел на жениха и невесту. Земная простота этого древнего ритуала тронула его до глубины души.
Джон Фо развязал руки молодоженов, и они произнесли свои клятвы. А потом весь табор направился назад, в лагерь. Они шли и пели, и их голоса еще долго были слышны вдали.
– Вот и все, – тихо произнесла Тамсин.
– Я желаю им счастья от всего сердца, – сказал Уильям, ожидая, что она будет делать дальше.
Тамсин открыла рот, будто собиралась заговорить, но отвернулась. Ее губы и подбородок дрожали.
– Я должна тебе кое-что сказать, – с трудом выговорила она, наконец справившись с собой.
Уильям нахмурился. Он чувствовал: то, что она сейчас скажет, ляжет на ее плечи тяжким бременем. Он ждал.
– Я говорила с бабушкой и дедушкой довольно долго перед тем, как мы уехали из лагеря, – начала Тамсин. – Ты наверняка слышал кое-что из нашего разговора, иногда мы повышали голоса.
– Я заметил, что вы спорите, – ответил Уильям, – но я не понимаю ваш язык.
– Мой дед хочет, чтобы я вышла замуж за человека, которого он выбрал для меня, – сказала со вздохом девушка. – Он хочет, чтобы я встала в центр круга и в центр этого каменного сердца с цыганом из соседнего табора, который хотел жениться на мне. Я отказалась. Мой дед был очень сердит на меня.
– Мне показалось, что он был весьма доволен, когда мы уезжали, – отозвался Уильям. Он вдруг почувствовал, как предательское чувство ревности закрадывается в его душу, и удивился самому себе. Ему не понравилась мысль, что она может выйти за кого-то замуж. И хотя сам он не думал жениться на ней, мысль о другом мужчине возмутила его до глубины души. – Спор, по-видимому, был разрешен? – спросил он, стараясь говорить спокойно.
Тамсин склонила голову, ее темные волосы упали вперед, скрыв от него лицо.
– Это именно то, что я должна тебе сказать, – прошептала она. – Решение. Мой дед хочет видеть меня замужней женщиной. Если я не найду себе мужа, любого мужа, он изгонит меня из табора, я потеряю право называться цыганкой.
– Выгонит? – удивился Уильям.
Девушка кивнула.
– Цыгане, изгнанные из табора, не могут вернуться назад, пока не получат прощение. Не думаю, что дедушка в самом деле наказал бы меня подобным образом, – быстро проговорила она, – но он упомянул об этом. Значит, он был очень зол на меня. И это показывает, как сильно он хочет, чтобы я вышла замуж. Я не смогла бы… я бы не вынесла, если бы он прогнал меня. Я даже боюсь услышать это от него еще раз. Я не живу с ними большую часть года, и это правда, что многие ромалы плохо ко мне относятся. Но кибитка моих деда и бабушки – это мой дом, так же, как и Мертон Ригг. Мне необходимо иметь возможность приходить в табор и покидать его, когда я захочу. – Она остановилась, чтобы перевести дух.
– Я понимаю, – тихо сказал Уильям. Он снова ощутил прилив нежности и сочувствия к этой девушке. – Я знаю, что это такое – быть вдали от дома, не иметь возможности приезжать туда, не видеть своих родных…
Ему было всего тринадцать, когда его насильно увезли из Рукхоупа и оставили под опекой английского короля. Он снова увидел своих родных – мать, брата, кузенов и сестру, – когда уже стал мужчиной.
Уильям смотрел на туман, поднимающийся над вересковыми пустошами. Он вспомнил тот ужасный, холодный день, когда ехал под конвоем через долину, через несколько часов после гибели его отца. Боль этих воспоминаний жила в его сердце. Боль одиночества и безысходного отчаяния. А потом он увидел – и это воспоминание тоже навсегда осталось с ним – Арчи и Тамсин Армстронгов, сидящих вместе на одной лошади на гребне холма. На таком же гребне, на каком сейчас остановились он и девушка. Перед его глазами возник их прощальный жест. Он помнил, как они смотрели на него. Они были словно стража, стоящая в почетном карауле. Уильям почувствовал, как в нем, как и тогда, вновь расцветает чувство благодарности за их дружеский привет и любовь в то время, когда он больше всего в них нуждался.
Он глубоко вздохнул.
– Так ты решила выйти за того цыгана? Встать с ним вместе в центр каменного сердца? Это то, что ты хотела сказать мне? – спросил он, чувствуя, как его охватывает паника.
Девушка резко затрясла головой, в ее глазах стояли слезы. Она смахнула их тыльной стороной правой руки.
– Нет, – сказала она, – я не согласилась стать его женой. Я никогда бы не смогла сделать это. Но я дала согласие… – Тамсин всхлипнула и тут же закрыла рот рукой, пытаясь сдержать рыдания.
Уильям почувствовал непреодолимое желание дотронуться до нее, сжать ее в своих объятиях. Не для того, чтобы удовлетворить свою страсть, которая вспыхивала в нем, едва только Тамсин оказывалась поблизости, а чтобы утешить ее, уверить в своей защите. Он знал, что рука, протянутая в знак сочувствия, плечо, на которое она могла опереться, пара ласковых слов смогут хоть немного уменьшить ее боль и печаль. Но он также знал, что она слишком горда, слишком сильна, чтобы позволить себе принять его утешение.
Девушка отерла рукой слезы и, гордо вскинув голову, подобрала поводья и направила лошадь вниз по пологому склону.
Уильям последовал за ней. На пустом перекрестке Тамсин остановилась. Мужчина тоже остановился. Она вздохнула, спешилась и пошла к Кругу Сердца. Уильям тоже соскочил с лошади, подошел к девушке и встал рядом с ней. Он заметил, что ее глаза снова наполнились слезами.
– Тамсин… – Он подошел ближе, не в силах удержаться от того, чтобы коснуться ее, положить руки на ее плечи. – В чем дело? Что произошло между тобой и твоими родными?
Она отвернулась, но не отступила. Его руки остались лежать на ее плечах. Он чувствовал, как ее тепло проникает в него, как ее волосы легко касаются его кожи. Он чувствовал сожаление, он даже ощущал себя виноватым, сам не зная в чем. Стоя рядом с Тамсин, касаясь ладонями ее плеч, он хотел дать ей нечто большее в обмен на тот старый щедрый дар. Он хотел как-то помочь ей и ее отцу, но вдруг обнаружил, что не знает как.
– Мое ослушание, когда я отказалась выходить за Баптиста, позорит деда и бабушку, – сказала она. – Моя свадьба, моя покорность доставили бы им большую радость. Такие вещи имеют особое значение для цыган. Я хочу, чтобы ты понял это, – она перевела дыхание.
– Я понимаю, – сказал он. – А есть еще какой-нибудь мужчина, за которого ты могла бы выйти замуж и порадовать этим своих родных?
Его собственные слова снова вызвали в его сердце глухую боль и острую вспышку ревности. Он мысленно отругал себя за это чувство, но не мог ничего с собой поделать. Уильям был удивлен, когда услышал мягкий смех, сорвавшийся с губ девушки. Тамсин стояла, опустив голову и глядя на сердце из камней.