"Дал мне Бог радость,- шепчет.- Я теперь не одна. Теперь у меня две живые души. Как сухая лоза живу. Руки, глянь на мои руки. Бей черепицей - не отобьешь. Не мои руки. Всю жизнь работала. На хозяев работала, в совхозе работала. А сичас сама с собой хозяйную…"
"Какое хозяйство? Где у тебя хозяйство, бабушка? Два казана и лампа на керосине. Приблуди кто ночью - голодным уйдет",- шепчу ей в ответ. А может, кажется, что шепчу. Может, я сплю? Нет, не сплю, слышу, гляжу на нее, думаю. Вот она, жизнь, у нее какая. Хуже, чем у нас, щявале. Мы нигде не работали, ни в совхозах, ни на хозяина, но хлеб белый и нам попадался. А ты? Что ты в жизни имела?
Мне жалко, мне ее очень жалко стало…
"Зачем ты жила, бабушка? - я спросила.- Зачем ты на свет родилась?"
Она ко мне наклонилась, ладошкой мой лоб погладила:
"А зачем люди живут? Зачем лоза растет? Значит, так надо. Надо, доченька. Из лозы виноград родит. Вишня растет - тоже родит. Не будет родить - умирает. И я родила. У меня пять детей было - умерли с голоду. Братья, сестры были - все умерли. Я одна под Богом живу. Бог человеку не. все с полной чаши дает. Одному богатство дает, а здоровья забудет дать. А мне богатства не дал, зато на земле долго держит…"
Вечером лампу зажгла, мамалыги сварила, дала поесть мне, из ложечки кормила. Рядышком села.
"Зажилась я, доченька, на земле. Меня Бог не берет. Братья и сестры, дети мои, по ночам ко мне ходят. Зажилась я. Правду тебе говорю. Богу молюсь: "Прибери ты меня… Что ты меня оставил одну? Может, забыл, что я есть у тебя? Забыл, забыл..,- И ладошкой, сухой, как дощечка, погладила мои волосы.- Живи у меня. Чуешь? Живи, дочка. Умру, хату тебе оставлю…"
"Нет, нет. Не хочу. Не хочу,- шепчу ей в ответ. А, может, кажется, что шепчу.- Это не жизнь… Лучше по людям ходить. Нет, бабушка. Не смогу я так жить…"
"Ну, гляди…" - И молиться начала, долго она вечерами молилась. У нее Бог в углу нарисованный был, черный, глаза тоже черные. Я не могла на него глядеть, отворачивалась, а он на меня глядел. Зачем, зачем ты молишься ему, бабушка? Не слышит тебя твой Бог. Нет, не слышит. Он бедным не помогает. Он богатых хранит, хитрых хранит, злым помогает. Не морочь свою душу, бабушка. Не верь, не услышит тебя твой Бог. И меня не услышал. Я знаю, Я одно хорошо знаю, когда удачи нет, и Бог не поможет. Бог мой - удача. Когда есть удача - и Бог рядом. Он хитрый. Он знает: когда есть удача, его все зовут. Он праздники любит чужие, когда и вино на столе, и мясо, и хлеб, а к голодному он не идет. С голодным и бедным он не поделится. Не молись, не молись, бабушка, не поможет Бог. Ты уже старая. Очень старая. И я буду такая. Нет, нет, не хочу старой быть. Не хочу одной быть, Нет, нет, я живу, я еще молодая, у меня Богдан есть. Он меня ждет. Что я лежу? Может, он меня ищет? У него хлеба нет, брынзы нет, красок нет. Ему историю рисовать надо. Всех нас нарисовать надо. И старушку эту, и горбоносого зверя собачьего. И детство мое, и школу, и всех учителей, и эту хату, и Милку. Она молока мне дала. Соломы гнилой поела, а дала молока. Богдан! Я тебе все расскажу. А ты нарисуй, нарисуй все. Слышишь?
Не слышал Богдан. Не было Богдана. Лицо старое, старое, как кора на акации, склонялось ко мне, ладошка гладила мою голову, холодной водой смачивала, пить мне давала. Я спрашивала у нее, какой день? Сколько я здесь живу? А она считать не умела, она годами меряла время…
Бог мой! Бог мой! Пошли мне удачу! Утром встала, мне легче стало. "Пойду я, бабушка. Спасибо..,"
"Ты Богу спасибо скажи,- ответила.- Перекрестись. Умеешь креститься?"
"Умею. Только меня не крестили…"
"Это ничё,- сказала она.- Ты в душе Бога имей. Бог с тобой.,."
Как ее звали? Не знаю. Заехать хотела к ней. Заплатить ей хотела. Не заплатила, не заехала. Сейчас о ней думаю. А в тот час не думала. О Богдане думала. Тяжело было на сердце, что пустая к нему иду, больно идти было. Ничего, буду богатой. Буду здоровой. Мне Богдана надо увидеть.
Не увидела. Во двор вошла - ставня на окне закрыта. Богдан днем ставню не закрывал. Под окном сирень росла. Он говорил: "Я напишу картину: "Ахиллейская сирень" или "Вид из окна".
Не было вида.
Сердце мое забилось. Я на веранду пошла. Эльвира рыбу солила стаканщикам у "Чайной" на продажу. С Куней своим разговаривала:
"Куня, хлопчичко! Куня, мальчичко! Это соленая рыбка. Тебе соленого есть нельзя. Ты себе печень испортишь…"
Меня увидала, руки от соли стряхнула, брови свои выщипанные подняла:
"Что явилась, невеста? А твоего жениха нет. В санатории твой жених! На казенных харчах. Я ему говорила, я знала, что так получится. Зна-а-ала!.."
"В каком санатории? Что языком мелешь?"
"Ой, ой! В каком? В том самом. Где алкоголики отдыхают… Допился! До белой горячки допился! А я говорила. Я ему всегда говорила!"