"Ну, хочешь в школу, Сабина?" - еще раз спросил дядя Витя.
"Хочу,- ответила я.- Только Васо не пустит…" • "Ничего. Я с ним потолкую…"
Думала, в шутку сказал. Не верила, что он к нам в Карагмет за семь километров придет. Не знала, что у него есть машина. Приехал. Через три ночи приехал. А лучше б не приезжал.
Я дома была. С мачехой из Тараклии вернулась. Нас там в милицию забрали, все Сталины отняли, сутки держали, потом отпустили. Мы пустые пришли. Васо был злой. Очень злой. Мачехе руки связал. Во двор за веревку вывел. Сам посредине стал, а ее со связанными руками по кругу, как лошадь, начал кнутом гонять. Долго гонял. Она упала. Васо все платье кнутом ей порвал. Уморился. Мачеха в хату еле вползла. Я на кровати сидела. Ждала, пока отдохнет Васо и меня бить начнет. Боялась глаза на него поднять.
Мачеха пить попросила. Я встать хотела. Услышала, как машина подъехала. Васо кнут под подушку спрятал, вышел во двор. Я не знала, что это дядя Витя приехал. Не знала, о чем они говорили с Васо. Только услышала, как хлопнула дверь. Васо в хату вошел. Кнут из- под подушки достал. И на моей шее петлей затянул.
"Учиться хочешь? - крикнул.- На! На!"
Ногами бил. Я голову спрятала, чтоб по лицу не попал. Вижу, он отошел от меня. Устал. Вина выпил. До вечера пил. Вечером мачехе крикнул:
"Ложись на кровать!" - Он любил так. Побьет ее до крови, а потом с ней ложился.
Мачеха не могла встать. Васо ее сильно побил. Еще раз ударил. На меня поглядел. Глаза красные. Зверь. Хуже зверя. Поднял меня на руки, на кровать бросил. Юбку порвал, кофту порвал. Лег на меня.~
Я утопиться хотела. Васо связал мои руки и ноги. Не выпускал из хаты. Три дня я в хате сидела. Думала, ум потеряю. Душа мое тело оставила. Сердце мое как камень стало. Хотела ножом себе вены порезать. Убить Васо хотела. Он ко мне подошел, руки мне развязал. Я в лицо его плюнула. "Убью,- говорю.- Все равно убью!" Он кнут схватил. Замахнулся, но не ударил. Сел за стол, вина выпил. Ничего не сказал мне. Молчал. Больше меня с той ночи не трогал. И бить перестал. А мне все равно сделалось. Я как каменная сделалась. Сердцем, душой - каменная. Ни о чем не думала. Как во сне жила. Только зло у меня осталось на дядю Витю. Зачем он приехал к нам? Зачем я к ним ходила? Не буду ходить. Никогда я к ним не пойду…
Осенью ярмарки начались. Мы с мачехой в Аккерман поехали. Я не люблю ярмарки. На ярмарках нервы железные надо иметь. Людей много. У каждого глаза сбоку.
Мы делали так. Мачеха на судьбу гадала. А я рядом стояла. Мачеха лучше меня людей чуяла. Я ошибалась. А она - никогда. Стоит, никого к себе не зовет. Глазом кинет. И как на нитке подтянет гусыню, что пожирней. Много таких. С виду - модная, глаза крашеные - ни в Бога, ни в черта не верит. А приглядеться - овца нестриженая. Мачеха ее за руку возьмет. И пошла сладким голосом про любовь ворожить. Гусыни всегда про любовь слушать любили. У самой восемь складок на животе, два подбородка. А нагадай ей горячего, молодого и чтобы в доме казенном работал, и чтобы дачу имел и машину имел. Дуры! Дуры! И Сталины ваши дурные, не жалко забрать. И самих вас не жалко. Стоят, рот намазанный свой раззявят. Смыть штукатурку - кто на вас глянет? Какой молодой, горячий?
Стою себе сбоку. Кошелек увидала - хвать и в сторонку. Мачехе отдавала. Себе ни копейки не брала. Мачеха видела, как Васо со мной в ту ночь лежал. Еще больше меня ненавидеть стала. Ревновала ко мне. В жухлое место меня посылала - в уборные на вокзале. Я ходила. Я шапки снимала, сумочки резала. Не попалась ни разу. Ничего не боялась. Перестала бояться. Мне после той ночи - все равно стало. Как будто что умерло у меня, не родившись. Холодная стала. Всех насквозь видеть стала. Человека любого - насквозь. Я про себя знаю и про любого скажу: у каждого в жизни есть свой запас удачи. Сперва ты на этом запасе живешь, как по Дунаю плывешь. Запас кончится - опыт приходит. А опыт - разбитая голова.
Мачехе очень хотелось, чтобы я попалась, чтобы меня убили.
Радовалась, когда я ей Сталины приносила; и злилась. Я это заметила.
"Что ты мне зла желаешь? - ей говорю.- Тебя саму скоро зло ссушит. Ты всю жизнь меня ненавидела. Ты сдохнешь, я на твою могилу плюну…" А она мне в ответ: "Зачем говоришь так? Я тебе свою душу отдала…"
"Ты? Душу? Я в кузне ночами спала… Я голодная днями ходила… Я знаю, что я не твоя дочь, но я в этом не виновата. Я с тобой под одной крышей жила, а доброго слова от тебя не слыхала. Злая твоя душа! На том свете покоя тебе не будет…"
"Ты что? Ты что мне желаешь?" - она говорит. И за волосы меня схватила. Но я ее не испугалась.
"Я тебя ночью за горло схвачу…" - говорю.
Она свои руки укоротила. Как к равной ко мне относиться стала. Учила меня. Ласковая была. Но я ее в душу к себе не пускала. Я знала: волчица ягненком не станет. Злая она была. Где б мы ни были, она мне похуже давала работу. На братьев, сестер моих у ней сердце осталось. Они на вокзале паслись. У моряков тряпки скупали. Носки моряки привозили из Австрии. В клеточку, красную, синюю, желтую. Долго не рвались. Носки, перец, иголки для примусов сестры и братья в Одессе толкали. А меня на свалку всегда посылали, когда ярмарок не было. У Васо хабарь знакомый был. Он кости брал, тряпки брал. Он иголки за них давал, нитки давал, карты давал…