– Да я-то тут при чем?! – расстроенно спросил Фелька. – Меня за что виноватым делаете?
И носом шмыгнул как маленький.
Фелькина мать, подслушивавшая под дверью, не выдержала. Громыхнув засовом, она широко распахнула дверь и вылетела на порог разъяренной ведьмой:
– Староста, ты чего к парню цепляешься, ась?! – заорала на всю улицу, гневно взмахнув рукой. – Он что, знахарем к тебе нанимался, что должен к ящерам то и дело бегать? Или ему платит кто?! Мы еще гроша ломаного за драконье целительство не видели, а ты его постоянным лекарем уже назначил. Ишь, какой быстрый...
Возмущенная, Фелькина мать не очень стеснялась в выражениях. Решила горлом верх в споре взять. Хитрый староста на то и рассчитывал...
– Так мы же о заработке и говорим! – улучив паузу, небрежно бросил он.
Мало кому удается остановить бабу, собравшуюся со вкусом поскандалить. Но староста в этом деле собаку съел. Вот и сейчас Фелькина мать замерла с открытым ртом, не зная, что сказать.
– О каком... заработке? – наконец-то выдавила она.
– Фелькином, – довольно продолжил староста. – Что он у тебя делать будет, когда школу закончит?
– То же, что и все! Женится и сам хозяйничать станет...
– Правильно, станет, как все, спину гнуть на поле. А мог бы быть уважаемым человеком – драконьим и коровьим лекарем. Даже Сакуниха и Ковыль ходили бы к нему на поклон.
– У Сакунихи уже нет хозяйства... – недовольно буркнула Фелькина мать.
Она понимала, что староста загоняет ее в ловушку, но не могла придумать, как уклониться от неприятного разговора.
– Значит, другие придут, – вмешалась старостиха. – Ты бы, Бася, сама мозгами пораскинула. У вас детей – мал, мала, меньше. С мужем своим жилы себе рвете, чтобы всех накормить, обуть-одеть, в люди вывести. Летом Фелька пастуший заработок приносит, помогает вам. А зимой что? Снова в школу пойдет, никакого прока от него не будет для семьи. А так бы поехал в соседнюю деревню, в помощники к тамошнему коновалу. Ты же сама знаешь, у знахарей заработки – круглый год, ученикам тоже кое-что перепадает...
Старостиха, конечно, перегибала палку. Когда это в первую же зиму ученик мог заработать столько, чтобы семью поддерживать? Однако, Фелькина мать, услыхав о деньгах, навострила ушки. Что греха таить, была она женщиной хозяйственной, даже прижимостой. Да и как не быть – с такой-то оравой? Потому и Фельку сызмальства в пастухи отправила, чтобы хоть как-то семье подсобил.
– Подожди-подожди, – уже спокойнее забормотала она. – Вы же в город его хотели отправить, учиться на коровьего лекаря... Какой коновал?
– Не поедет Фелька ни в какой город, – вмешался в разговор Ковыль. – Далеко, да и не был он раньше нигде, непривычный. Пусть вначале рядом попробует учиться. Может, и не выйдет у него ничего. Ты же сама видишь, сколько народу в деревне, а со скотиной никто не может сладить даже так, как он. Не простое это дело...
– Да ежели бы мой на такое был способен, я бы сама приплачивала, чтобы учился, – вставила Аглая. – А за твоего староста будет платить!
– Как это, староста будет платить? – непонятливо нахмурилась Фелькина мать.
– Коновалу мешок навоза за Фелькину учебу отдают, – разъяснила младшая Сакунька. – Самого лучшего, кактусового!
– Кактусового?! – охнул Фелькин отец. – Это же сколько времени мы за него расплачиваться будем?
– Не надо расплачиваться, – пробасил староста. – Драконьим Дворам свой коновал требуется, вот мы твоего сына и хотим на него выучить. Ежели Фелька за драконами будет следить, чтобы не болели, как тот залетный чужак, от этого всем сплошная выгода получится. Нам хороший товар нужен, отборный. Всякий-разный не подойдет!
Напоминание о залетном бракоделе взволновало крестьян. Толпа зашумела, загомонила. Фелькины родители, глядя на своих соседей, совсем сникли. Одно дело, возражать старосте или деду Ковылю один-на-один, и совсем другое – выступать против всей деревни. К этому не оказались готовыми ни крикливая Баська, ни ее муж.
Так, всем народом, и удалось уговорить Фелькиных родителей. Хотя, если подумать, сомнений никаких и быть не могло. Коновала этого в деревне хорошо знали, не раз его звали, когда случалось что. Снова-таки, дело было, считай, домашнее, не куда-то в дальние дали сына забирали, под присмотром оставался.
Конечно, вначале Фельке страшновато было в чужую деревню, к чужим людям в обучение уходить. Но знахарь оказался мужиком не злобным, ученика без провинности не бил. Правда, тот и сам старался изо всех сил, помня, что он здесь не просто так – староста за него навозом заплатил!
Детей своих у коновала не было, в избе места хватало всем. Баба его сразу выгоду свою смекнула – как-никак, бесплатный помощник появился, да еще и работящий, не ленивый. Без дела у них Фелька никогда не сидел.
Зато и кормили его досыта, даже разъелся малость. Здесь не надо было каждый кусок с младшими делить, да оглядываться поминутно: никого ли не обижают, никто голодным не остался?
Знахаря, считай, каждый день к захворавшей скотине звали, а уж там, на месте, хозяева старались их потчевать самым лучшим, да по рюмочке обязательно подносили. Даже обидеться могли, если откажешься – мол, побрезговал "шпечиалист".
Правда, был у коновала один грешок: не всегда он меру мог соблюсти. Потому по дороге назад обычно засыпал прямо на телеге. Но и тут баба его довольна осталась. Раньше, бывало, попобегает по деревне, разыскивая своего непутевого мужа, которого лошадь куда только не завозила. А сейчас ученик его прямо домой, без ненужной задержки, доставлял.
Фелька же, наоборот, старался к выпивке не прикасаться, как ни уговаривали. Говорил всем, что отец у него больно строгий, не разрешает еще. Обычно такое почтительное отношение к родителям вызывало у селян уважение, и они не приставали особо.
Но ежели говорить по правде, нельзя сказать, что до того времени Фелька ни разу «горькой» не пробовал. К ним на пастбище, бывало, выносили по случаю, так что возможность у него такая была. Вот только удовольствия в ней он не находил никакого.
Кроме того, была еще одна причина чураться рюмки. Сопат Ваныч как-то сказал ему, что все-таки хочет Фельку в город отправить. Пусть пастушок у коновала отучится, а потом несколько лет в деревне поработает, опыта наберется. Ежели мозги не растеряет при этом, выпивать не начнет, то учитель попытается пристроить его в эту… как его… академию народную.
Конечно, нельзя сказать, что книги очень манили Фельку, но в город поехать хотелось. Может, он там и привыкнет, не так шумно ему покажется, как в первый раз? Да и сестренки к тому времени подрастут, мать с отцом, может, не будут так противиться его учебе.
Потому Фелька и вникал изо всех сил, старался понять, что и зачем они делают. Коновал, видя такой интерес, тоже рассказывал и показывал охотно, со временем поручая своему ученику все больше и больше.
Хоть и реже теперь стал Фелька дома бывать, но с драконенком они виделись даже чаще.
Как ни странно, тот случай еще сильнее людей от драконьей горы отпугнул – никому не хотелось под огненный залп рассерженного ящера попасть. Еще и староста страху нагонял, рассказывая, что агрессоры – умные твари. Если им что надо, сами прилетят и попросят. А раз не прилетают, значит, не хотят никого видеть. И ежели унюхают возле своего дома запах человеческий, не будут разбираться – свой пришел или разбойник лесной ходит.
– Ведь не зря же тати из наших лесов разбежались! Драконы свое дело знают! – потрясал он кулаком на очередном застолье.
Бывший пастушок тоже в тот лес больше не ходил. Пока домой из соседней деревни доберешься, пока родителям поможешь, пока наговоришься с ними – некогда в дорогу отправляться. Но драконенок сам начал прилетать на луг. Наверное, понравились ему здешние подарки. Да и дракониха уже не так свирепо его от людей берегла, запомнила, что помогли им когда-то. Вначале в пасти своей малыша приносила, а как подрос, на крыло встал, начала специально сюда манить, чтобы быстрее окреп, хорошо летать учился.