ЦЫПЛЁНОК ПО-СИБОНЕЙСКИ
Проезжал, будто-бы, Фидель по Ленинскому проспекту и подал нашим начальникам идею "...отчего бы, мол в столице соцлагеря ресторан с кубинской кухней не завести?". "Прага" там, "Варшава", или вот "Пекин", давно в жизнь, да уж и в литературу с фольклором вошли, а с Островом Свободы пока пробел. У коммунистов слово с делом не расходятся - переоборудовали какую-то забегаловку в ресторан "Гавана". Да там по пути, на проспекте, это и сделали. А Ленинский - сами знаете - это для приезжающих в Москву забугорных начальников вроде как в театре "Кабуки" "дорога цветов". Самый путь для восшествия, да и резиденции на Ленгорах по месту.
Да сами в курсе, небось тоже приходилось радушную встречу москвичами высокого гостя по институтской разнарядке изображать. "Встреча, товарищи, у двадцать первого столба, цветы и транспаранты Пётр Иваныч подвезет, два отгула, внимательно смотрите, чтобы кто со стороны не присоседился, до проезда королевы, товарищи, пожалуйста, ни капли!!" И вот кто б из Внукова-3 не ехал - а вывеска торчит - напоминает, что Остров Свободы в борьбе не одинок.
Ну, что такое Фидель и его молодцы для нашего поколения - это отдельная песня. Стилистически кубинская революция тогда воспринималась не в жанре латиноамериканского романа волшебного реализма, а в жанре советской оперетты про борьбу за мир: ну там ... "Вольный ветер", "Поцелуй Чаниты" с глупыми полицейскими, домогающимся героини американским миллионером и мужественным героем, скрывающимся от властей по старым революционным делам и появляющимся в третьем акте с риском для жизни, чтобы спеть заключительную арию и сокрушить силы реакции. Типа такого Чипполино. Никто в Союзе, кроме уж совсем узких специалистов, слыхом в ту пору не слыхал о синтезе европейских, индейских и африканских мотивов в латиноамериканских культурах, о значимости противопоставления Нового мира старому Средиземноморью. То есть не то, чтобы ничего на эту тему нет - печатается же Жоржи Амаду в качестве большого друга Советского народа (и, конкретно, Службы Внешней Разведки), ещё какие-то южноамериканские классики, эренбурговские переводы Гильена есть, даже и под гитару что-то такое - "Когда я пришёл на эту землю, Никто меня не ожидал..." у костра на истринском берегу. Но для широких масс, "мелкой технической интеллигенции" по классификации Надежды Мандельштам, уже и старое Средиземноморье - предел экзотики.
Тут и так можно сказать - соцлагеревскому Уицраору сильно в питании латинского элемента не хватает. Когда ещё социализм заветной мечтой был, предполагалось, что передовые латинская и германская расы "в единую семью соединятся" и за собой отставшее человечество поведут. Ну это уж самые оригиналы и бузотёры, как Бакунин с Герценом, додумываются до латино-славянского союза. Но чтобы вообще только славяне да китайцы со всякой албано-венгеро-монгольской фантастикой? Посмотрел бы я на вас, как бы вы такую идею на любом конгрессе любого Интернационала доложили ... . С Испанией не получилось, итальянские и французские товарищи динаму крутят. Даже если подневольных гэдээровских немцев за представителей германского элемента считать, никакими силами руманешти за депутатов латинской культуры не проходят. А до того хочется к строящейся Вавилонской башне черепичную крышу приделать - сил нет.
Это для начальников, а для нашего брата - кто вместо интеллигенции? А то же самое. В подсознании надежда теплится - вдруг с прибытием в лагерь новых контингентов, да с древней латинской культурой, режим на улучшение пойдёт. Слухи какие-то смутные: то, что Пабло Пикассо - член ЦК у французов; то, что Арагон - поэт большой лирической силы; то, что Тольятти нашим боссам советы даёт, мол, помягшeе надо бы, помягшее; то про Сартра что-то, про Пазолини; одно время вообще про еврокоммунизм ... . Все эти франко-итальянские мечтания в том же 68м закончились, когда и вообще всякие мечтания. Прошелестело в мае про парижские хэппенинги, про "Запрещено запрещать!", перечитали потом в мерлевском "За стеклом" про бытовые подробности студенческого бунта, и прощай навсегда Марианна на баррикадах! долго ты русскому интеллигентскому сознанию снилась; стали "святые камни" романской Европы тем же, что и остальной мир: пока - запреткой, а через четверть века - местом, где оттягиваются порядочные люди после удачной операции с киришским мазутом.
Однако, вернёмся из благоустроенной Европы в латиноамериканские джунгли. Где-то году в 53-м появился в Гватемале левый президент. Ну уж фамилию воспроизвести не берусь. Что-то такое на "А" начиналось. Начал земельную реформу, его и свергли, какое-то отношение к этому делу "Юнайдет фрут" имела. Перед этим понаехали на эти реформы левые со всего континента, и из Аргентины Че Гевара в том числе. Сейчас бы всё это воспринялось как сюжет из "Королей и капусты", а тогда и в "Пионерской правде", и отдельными книжками какие-то жалостные истории про "маленьких оборвышей" на фоне этих самых банановых событий. Да вот взять "Человек-амфибия" хоть роман, хоть фильм - тоже на фоне южноамериканской жизни, правда, бакинского разлива, дело происходит. В общем, после всей этой пропаганды, полуфеодальные эти латиноамериканские страны так и воспринимались, как полюс мирового Зла. Может, не так и далеко от истины. Но далее получалось, что всё Зло - от янки. Простой вопрос в голову и придти не мог: Симон-то Боливар - младший современник Джорджа Вашингтона; так почему же за столько лет после Освобождения вы, ребята, так продвинулись мало? Почему вместо работы вы всё только гринго материте да друг-друга режете?