— Извините, но не получилось, — сказал Дикон. — Кольцевому поставили новые задачи и он говорит, что в Туйхоа дел у нас будет очень много. Мы будем поддерживать две части, одну корейскую. Понадобятся все пилоты, которые есть.
Я глянул на Гэри. Гэри глянул на меня. Мы оба глянули на Дикона.
— И чего тогда все говорили, что последний месяц у нас будут только административные полеты? — спросил я.
— Мы думали, что так и будет, — Дикон сам расстроился; эта новость ломала и его ожидания.
«Программа последнего месяца» превращалась в несбыточную мечту — какой она, наверное, и была с самого начала.
— Я знаю, что вы оба здорово устали. Просто держитесь и делайте то же, что и раньше. Вы сами не заметите, как будете дома. Если вам от этого станет легче, думайте, что нам всем осталось еще шесть с лишним месяцев.
— Ладно, Дикон, надеюсь, что когда тебе останется недолго, ты получишь какой-нибудь перерыв. Должен сказать, что он тебе понадобится. Мне понадобился, — сказал я.
— Знаю. Мне правда очень жаль, — и Дикон вышел из палатки.
Мне пришлось перевести стрелки на своих часах. Каждый закат приближал меня к моменту, когда я выберусь отсюда. Мой календарь отщелкивал дни и дошел до нуля. Когда мне пришлось прибавить к нему еще двадцать пять закатов, я напрягся по-настоящему.
— Слушай, — сказал я доку Да Винчи. — Я устал. Я не сплю по ночам. Я принимаю транквилизаторы, чтоб нормально работать. Мне нужен перерыв. Можешь что-нибудь сделать?
— Боб, хотел бы я тебе помочь. Но физически ты в норме.
Я так на него и вызверился:
— Глянь на меня. Во мне и ста двадцати фунтов нет. Я же выгляжу, как полное говно!
— Если ты еще три недели погуляешь тощим, ничего не будет.
— Да дело не в том, что я тощий, а в том, почему я тощий. Я выдохся. Я измочален. Я хочу делать небоевые вылеты. Как и сотни пилотов каждый день.
— Что ж, если ты скажешь мне, что боишься летать, я мог бы отстранить тебя от полетов.
— Если я скажу, что боюсь летать, ты меня отстранишь?
— Да.
Зачем он хочет взбесить меня вот таким образом? Зачем ему слышать, что я боюсь? Почему он просто не может использовать свою власть, власть медика, чтобы отстранить меня?
— Я такого сказать не могу. Летать я не боюсь. Я просто считаю, что я, или Гэри, или любой другой «старичок» больше не должны участвовать в штурмах. У нас у каждого уже за тысячу боевых вылетов. Мало? Нельзя поставить на наше место каких-нибудь сайгонских вояк? Им бы тренировка не помешала. А мы с Гэри остаток командировки могли бы возить важных персон или что-нибудь еще.
— Я тебе сказал, что можно сделать.
— Я так не могу.
— В общем, не принимай транквилизаторы днем, — сказал Да Винчи.
На чем разговор и закончился.
Мы с Гэри сидели за столиком и смотрели, как Искатели веселятся на своей вечеринке. Ни он, ни я не могли присоединиться к ним. Хохочущий череп больше нас не смешил.
Мы разбили лагерь в Туйхоа и в тот же день налетела буря. Ветер скорость в семьдесят узлов понес облака песка горизонтально. Палатки начали рушиться. «Хьюи» на заходе пришлось лететь боком — их носы могли быть повернуты только против ветра.
Я, Гэри и Ступи поставили палатку в четверти мили ближе к океану, чем стояла штабная палатка. Мы вернулись с задания как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ступи сражается с хлопающим брезентом. Одеяла, противомоскитные пологи и одежда летели по дюнам, как перекати-поле.
— Господи, Ступи! Почему у тебя палатка завалилась? — крикнул Гэри.
— Песчаная буря, прям как в кино! — ухмыльнулся Ступи, кидая лопатой песок в то, что считал защитным валом.
— Блин, — сказал я. — Давайте уже прибьем эту хуйню!
— Жерди ветром все выворачивает, — объяснил Ступи.
— Сделаем мертвые якоря! — заорал я в ветер.
— Чего? — заорал Гэри в ответ.
Он обмотал полотенцем шею и голову, чтобы защититься от песка.
— Мертвый якорь — это когда ты что-нибудь привязываешь к веревке и закапываешь, — я моргал от ветра с песком. — Привяжем веревки к мешкам с песком и закопаем.
— Ладно, давай! — крик Ступи едва перекрывал свист ветра.
Ступи набивал мешки, а мы с Гэри, обойдя вокруг палатки, привязывали к ним веревки и закапывали. Когда работа была закончена, палатка вмялась с наветренной стороны, тряслась, но держалась. Мы нырнули вовнутрь, чтобы отряхнуть песок со снаряжения. Соленым песком засыпало все. Когда я попытался передернуть затвор своего карабина, тот поддался со скрежетом. Гэри хлопал по раскладушке полотенцем, стряхивая с нее фунтов десять песка. Ступи улегся на свою раскладушку — на кучу, в которой перемешались одежда, одеяла, песок — и принялся за очередную шоколадку.