Потом оружейник объяснил мне, что граната должна пройти несколько футов, прежде чем раскрутится настолько, что встанет на боевой взвод. Удар в крышу произошел настолько рано, что оборвал этот процесс. Тем не менее, с этого момента я заставлял проверять предохранители всех М79, прежде чем разрешить пронести их на борт.
Мы сотни раз возили этих солдат в зону «Лима», вывозили обратно, доставляли боеприпасы, топливо и пищу. Много раз грузы транспортировались на тросе, так что я получил кое-какую практику. [17]Как-то раз с Коннорсом мне пришлось возить на тросе пни.
— Ну ладно, они приготовили «мул». Двинули, — сказал Лиз. («Мул» — это маленькая полноприводная машина).
Я завис на высоте, примерно в 25 футах над сухим рисовым полем. Один «сапог» стоял на «муле» и держал над головой петлю, соединенную с четырьмя поддерживающими тросами. Еще один стоял в пятидесяти футах позади него, чтобы давать мне указания. Я управлял вертолетом с левого места. Я продвинулся вперед и человек с петлей скрылся из вида у меня под ногами. Вихрь от винтов трепал складки одежды зрителей так, что они расплывались в глазах. Подавая сигналы жестами, оператор добивался, чтобы наша ревущая зверюга зависла точно над «мулом».
— Он что, потрогал нос? — крикнул я. — Блядь, что это значит, потрогать нос?
Я хотел продемонстрировать Лизу, что знаю свое дело.
— Все в порядке, Боб, ты нормально выровнялся, — сказал Лиз.
— Ричер, высунься наружу и говори мне, что, на хуй, делать. Этот мудила машет так, будто симфонией дирижирует!
— Есть, сэр, — Ричер лег на живот, и наполовину высунулся из вертолета, держась за предохранительный ремень. — Примерно на три фута влево и на пять вниз.
— Нет, вы гляньте. Теперь он хочет, чтобы я заглушил двигатель! — этот идиот водил ладонью поперек горла.
— Вниз хватит. Теперь несколько футов влево, — сообщал Ричер. — Вот так. Они цепляют крюк.
К этому времени оператор полностью ушел в наблюдение за процессом подвески и подавать сигналы перестал.
Я добавил газу ровно настолько, чтобы выбрать слабину и заставить все четыре троса натянуться одинаково. Потом добавил еще, чтобы тысячефунтовый «мул» поднялся в воздух. Тяжесть передалась на «Хьюи», шаг винта увеличился и лопасти начали громко хлопать. Приборы показывали, что у меня достаточно мощности для взлета. Когда я парировал снос, то чувствовал, какой жесткой стала ручка.
Фюзеляж вертолета в висении похож на груз внизу маятника, а верх маятника образован втулкой винта. Груз на тросе превращает все это в некое подобие составного маятника. Координация движений того и другого требует практики. К примеру, если отдать ручку управления от себя, диск винта наклонится вперед, потянув за собой фюзеляж, как камень на нитке. С грузом на тросе качание фюзеляжа замедляется из-за инерции груза. Возникает ощущение, что вертолет не хочет двигаться вперед. В этот момент есть опасность, что пилот еще сильнее отдаст ручку, чтобы преодолеть такое сопротивление. Когда импульсы двух маятников совпадут, машина опустит нос и провалится вниз. Если резко взять на себя, парируя это движение, то сначала назад качнется фюзеляж, потом груз, каждый в своем собственном темпе. Когда все это хозяйство прекратит дергать машину в разные стороны, то она будет двигаться слишком медленно и может опуститься на землю. Все это означает, что когда я начал двигаться вперед для взлета, я совершенно не хотел останавливаться.
— Господи, я у него в двадцати футах над головой и он требует зависнуть! — я уже испытывал желание сесть и придушить этого пехотинца.
— Груз поднят, сэр, — доложил Ричер.
Я медленно шел вперед, стараясь не вогнать два маятника в противофазы. Оператор, однако, стоял на месте, лихорадочно подавая непонятные знаки. Тяжелый груз качнулся по направлению к нему. Я надеялся, что он попадет под удар, но в последний момент он успел пригнуться.
Мы набрали высоту и Лиз сказал:
— Размыкаю, — после чего вывернул из потолочной панели предохранитель, отвечающий за электрический крюк. В полетах у земли мы держали предохранитель на месте, чтобы пилот имел возможность быстро сбросить груз, нажав кнопку на ручке управления. На высоте же крюк обесточивался, чтобы сброс не произошел случайно — иногда такое бывало. Кто-то в нашей роте днем раньше уронил «мул» с высоты в 3000 футов и «сапоги» до сих пор на нас злились. Машинка выглядела так, будто ее выкопали из следа Кинг-Конга.
Направляясь к зоне «Гольф», я чувствовал, как «мул» раскачивается от ветра. Все, что нужно было помнить для посадки — начать сбрасывать скорость раньше и держать машину выше. Лиз запитал крюк. Я перешел в висение, держа «мул» в десяти футах от земли и медленно двинулся к оператору у склада. Я наблюдал за его жестами подозрительно, но он знал свое дело. Я почувствовал, как «мул» коснулся земли, мне просигналили сброс и я нажал на кнопку. Освободившись от груза, «Хьюи» подскочил в небо, и я позволил ему это сделать, даже добавив газу, чтобы выполнить лихой разворот вправо на почти вертикальном наборе.
— Ковбой, — сказал Лиз, но когда я обернулся к нему, то увидел улыбку.
Затишье продолжалось, но я много летал. Восемь-девять часов в день были нормой. Я бы мог и больше, потому что очень не хотел сидеть в палаточном городке. Скука вызывала общую подавленность. Воевать было не с кем и Кавалерия превратилась просто в двадцать тысяч человек, сидевших посреди Вьетнама в своих заплесневелых палатках и пытавшихся понять, что они здесь делают.
Когда в новостях стали все чаще появляться антивоенные демонстрации, лучше от этого никак не стало. Настроение и так было поганым, а протестующие щедро сыпали нам соль на раны. Никто не любит быть идиотом. Особенно, если за право им побыть рискуешь жизнью.
— Я бы лучше грохнул это ебанько, чем гука! — рявкнул Коннорс, отшвырнув журнал. — Думает, хуесос, что все понимает! Читали?
Он не обращался ни к кому конкретно. Был поздний вечер, я лежал на раскладушке и писал письмо.
— Эта сука пишет, что американцы продали Хо Ши Мина! Говорит, что гук был нашим союзником, а мы позволили английскому полковнику вернуть Южный Вьетнам обратно французам! — он замолчал. Я поглядел на него, он сидел на своей раскладушке в шортах, с пивом и яростно сверлил взглядом материю палатки.
Увидев меня, он успокоился.
— Ты такое слышал когда-нибудь, Мейсон?
— Впервые слышу, — ответил я.
— Думаешь, это правда? — он спрашивал чуть ли не с мольбой. Для него я был образованным человеком, два года проучился в колледже.
— Нет, — сказал я.
Осада Плейми в долине Иадранг прекратилась 27 октября. Больше недели Армия Северного Вьетнама (АСВ) переходила все в новые и новые фанатичные атаки. Шесть тысяч солдат регулярной армии, носивших форму, обрушились на крохотный форт в 20 милях от камбоджийской границы. Человеческие волны поддерживались огнем минометов и безоткатных пушек. Бои шли на расстоянии в сорок ярдов, с использованием замаскированных траншей, выкопанных под носом у советников за недели до этого. В треугольном комплексе сотни наемников-монтаньяров сражались под командой советников из спецназа, «зеленых беретов». Штаб 2-го Корпуса, в тридцати милях к северу от Плейку, выслал подкрепление — танки, артиллерию и тысячу солдат АРВ. Несколько вертолетов другой роты Кавалерии перебросили 250 южновьетнамских рейнджеров. Потом в дело вступили наши ВВС. В шести сотнях вылетов двадцать самолетов были повреждены и три сбиты. Был сбит вертолет и погиб американский сержант, пытавшийся до него добраться. Когда припасы начали заканчиваться, ВВС принялись сбрасывать ящики с боеприпасами и провизией. Один такой падающий ящик убил двоих человек. Другой проломил крышу столовой.
Дело закончилось тяжелыми потерями врага, который, наконец-то, отступил. «Тайм» кое в чем отдала нам должное: «Когда с низколетящих вертолетов начали высаживаться части Первой Кавалерийской, Вьет Мин неохотно отступил от Плейми».
17
Это позволяет доставить груз даже туда, где и вертолету сесть нельзя. К примеру, полевые гаубицы вполне вписывались в американские тяжелые вертолеты, но все же их предпочитали возить снаружи, благодаря чему даже в самом недоступном месте можно было быстро построить артиллерийскую позицию.