Закрыв глаза, я кивнул — мысленно пнув себя за то, что не потрахался, когда была возможность.
— И это только начало.
— Только начало!
— А как же. Ты оттуда выберешься только через несколько часов. Тебя опять моют, приносят чай, еду, массируют, чтобы ты сил набрался, а потом передают еще двум-трем девчонкам и каждая с тобой работает по-своему.
От воспоминаний лицо у Гэри так и осветилось.
— В жизни не слышал про Травяную Гору, — пожаловался я.
— Как не слышал? Где же тебя черти носили?
На следующий день я летал с Королем Неба. Где-то посреди лагеря нас отыскал лейтенант-«сапог»:
— У нас тут журналиста ранили. Не подберете?
— Запросто, — ответил я.
— Командир отделения сказал, что стрелял снайпер. Говорит, место зачищено.
— Без проблем. Где они?
Лейтенант показал мне карту. Нужное место было всего в миле отсюда. Когда я повернулся, чтобы залезть в вертолет, Король Неба с борттехником были уже готовы. Пока я пристегивался, Король запустил двигатель.
Король приближался к нужной точке на скорости в пятьдесят узлов.
— Здесь, — и я показал на группу из четырех-пяти солдат, стоявших над лежащей фигурой в гуще безлистных деревьев. — Видишь?
— Вижу.
Когда мы приблизились, все люди бросились на землю, кроме одного, который целился в нас кинокамерой.
— Ничего так место для посадки, — сказал Король Неба.
Места на земле для вертолета хватало, но двадцатью футами выше тянулись тощие ветви, делавшие круг слишком узким, чтобы втиснуться.
— «Ось-1-6», нельзя перейти на площадку получше? — спросил я, в то время, как Король неба описывал круги, разыскивая проход.
— «Искатель», не подтверждаю. Мы все еще под снайперским огнем, а парень серьезно ранен.
Король Неба наметил заход и пошел на сближение. Но когда он приблизился к верхушкам, то стало ясно, что он заденет их несущим винтом, а потому он прервал посадку.
Когда отделение увидело, что мы прошли над зоной, то они запросили нас по радио:
— «Искатель», вы пройдете?
Король Неба покачал головой:
— Я не пролезу. Попробовать не хочешь?
Я кивнул и взял управление. Когда Король Неба пытался выполнить заход, мне показалось, что я увидел, как надо.
— «Ось-1-6», мы идем. Держитесь.
План был прост. Я решил подойти перпендикулярно заходу Короля, а потом резко развернуться. По моим прикидкам, когда мы накренимся, то винт пройдет через узкую щель, на которую нацеливался Король. Держа в стороне открытой пространство, я пошел вниз.
Потом я резко развернулся, накренил машину и когда мы понеслись к земле, увидел, что что-то заденем в любом случае. Со звуком пулеметной очереди несущий винт срубил несколько сухих ветвей. Я сделал подрыв и мы приземлились.
— Ну, отлично. А обратно как? — спросил Король Неба.
Я не ответил, потому что не знал, как. «Сапоги» подняли раненого. Он был без сознания, его рубашка вымокла в крови. Тут я заметил, что оператор стоит неподалеку и снимает все происходящее. «Сапоги» позади него залегли, прикрывая нас огнем по джунглям. Увидев, что камеру наводят на кабину, я слегка выпрямился и заставил себя думать о чем-нибудь крутом — на тот случай, если вдруг снимут и меня. Борттехник крикнул, что мы готовы и оператор запрыгнул на борт.
Вообще-то, приемлемого пути назад не было. Нам негде было разогнаться, чтобы с креном выскочить обратно из щели. Несколько ветвей висели высоко над нашим диском винта. С точки зрения всех инструкций, мы влипли.
Но мне приходилось видеть, какую невероятную нагрузку способны выдержать лопасти, а потому я решил применить метод грубой силы. Я завис, повернул хвост так, чтобы он попадал в щель, а затем поднял ручку шаг-газа. Мы поднялись на двадцать футов, а потом лопасти врезались в ветки, толщиной со стебель тростника почти по всему диску винта. Звук был такой, словно винт разлетается вдребезги. Через считанные секунды мы поднялись над верхушками и я опустил нос, чтобы разогнаться в сторону полосы, до которой было пять миль.
— Когда-нибудь тебе попадется ветка чуть-чуть толще, чем надо, — сказал Король Неба после долгого молчания.
— И дальше что? — спросил я.
— А дальше твой вертолет развалится и ты убьешься сам и убьешь всех, кто с тобой.
— Ну, вот теперь ты меня напугал. Уйду-ка я с этой работы. И домой поеду.
— Он еще живой, сэр, — раздался в наушниках голос борттехника. — Оператор говорит, что это президент «Си-Би-Эс Ньюз». Представляете?
— Потрясающе, — отозвался Король Неба. — Не сиделось ему, видать, в своем кабинете сраном.
Когда мы приземлились у госпитальной палатки в расположении 101-й, оператор выскочил из вертолета и заснял, как выгружают его босса. Потом он снял нас и Гэри в кабине и отсалютовал нам.
Я кивнул, разогнал винт до рабочих оборотов и взлетел. Потом, когда мы забирали пустые термосы, оставленные «сапогам», я вспомнил операторский салют и почувствовал себя слегка героем.
Когда мы, уже ночью, заглушили двигатель, Король Неба принялся ругаться, показывая мне вмятины и зазубрины на лопастях:
— Только глянь. Ты же их изуродовал.
— Да ну, все с ними в порядке. Помялись и все. Зато парень остался жив.
— Остался, но ты только глянь на лопасти.
На второй недели июля операция «Хоторн» начала сбавлять обороты. Патрули и разведроты встречали все меньшее сопротивление. АСВ ускользнула.
— Если они ушли и мы прикончили две тысячи, то мы выиграли, — сказал Гэри.
— Что мы выиграли? Больше территории мы не контролируем, больше деревень — тоже, а останавливать их пришлось всей нашей силой, — ответил я.
— Мы выиграли сражение. Их убито больше, чем нас. И все.
— А тебя не волнует, что нам понадобилось столько людей и техники, чтобы разбить АСВ? При одинаковом оснащении мы бы проиграли.
— Ага, но оно не одинаковое и проиграли они. И потом, мне остался месяц, а значит, мне насрать.
— Это если тебя не пошлют на штурмы в этот месяц.
— Если пошлют, тогда будет не насрать.
Первая Кавалерийская вернулась в Анкхе без шума и пыли, но 101-я решила завершить операцию парадом. Зрителей не было, за исключением репортеров. Ну и, разумеется, самих солдат 101-й.
Сотни солдат, высохших до костей, собрались на артиллерийских позициях и начали пятимильный марш назад, к полосе. Они шли строевым шагом, по пыльной дороге. Во влажном воздухе жужжали насекомые. Девственницы не бросали цветы. Пожилые леди не плакали. Сильные мужчины не роняли скупую слезу. Единственным звуком был приглушенный топот.
— Ну и злятся же они, наверное, — сказал Гэри, высунувшись в свое окно и разглядывая колонну. — Особенно когда на наши пустые вертолеты смотрят.
В ходе всего марша мы летали над колонной взад-вперед, выстроившись в четыре клина, на высоте в пятьсот футов. Предполагалось, что таким образом мы делаем происходящее эффектней и подчеркиваем значимость события. Однако, по словам одного «сапога», «было охуенно интересно, почему вы, пиздюки, не спуститесь вниз и не подбросите нас, куда надо».
Когда головная часть колонны достигла лагеря 101-й у полосы, заиграл оркестр, «Хьюи» с грохотом пронеслись у всех над головами и генерал просиял.
По прибытии всех пересчитали по головам. Недосчитались человек двадцать. Решили, что все они погибли. Через несколько дней надо было назначить поисковую операцию.
На следующий день, пока мертвые гнили, живые в 101-й устроили вечеринку. До их лагеря можно было дойти пешком, но наше авиаторское эго требовало, чтобы мы туда прилетели. Повидав столько крови и смерти, выжившие праздновали жизнь. Мы сумели оглушительно подчеркнуть тот факт, что живы.
В следующие несколько дней дел было так мало, что мы с Гэри решили последовать слуху. Если не считать ежедневного ледового рейса и редких «жоп с мусором», операции по поддержке 101-й прекратились.
Если верить этому слуху, то наша бывшая рота Первой Кавалерийской, «Священники», расположилась лагерем в Чеорео, за сто миль к югу от нас. А потому мы пришли к Кольцевому и сказали: