— Майор, а нельзя нам взять «Хьюи», чтобы в гости к старым друзьям слетать?
Вопрос выглядел абсолютно идиотским. Мне бы и в голову не пришло задать такой в Кавалерии, Фаррису или Шейкеру. Вертолеты никогда, никогда не используются по личной надобности. Пожалуй, если только вы не везете полный груз слоновой кости и не старше всех остальных по званию.
— В гости к друзьям? — Кольцевой, одетый в шорты, вышел из своей палатки, направляясь в душ, который мы построили. — Это что у вас за друзья во Вьетнаме?
— Наша бывшая рота расположилась близ Чеорео, — сказал Гэри.
— А, к этим старым друзьям, — Кольцевой явно почувствовал облегчение. — Запросто, давайте. Только вернитесь засветло.
И тепло улыбнулся.
Вот и все. Мне даже не пришлось мотаться за льдом. Король Неба согласился меня подменить. Мы получили в свое распоряжение вертолет стоимостью в полмиллиона долларов, две сотни галлонов топлива, полный экипаж и решительно никаких задач, кроме как двинуться на юг и повидаться с друзьями. Словно семейную машину взяли.
После обеда мы поднялись в небо, усеянное кучевыми облаками. Пройдя Плейку на высоте в 3000 футов, мы легли на курс 140, направляясь в Чеорео.
— Во второй половине из-за этих облаков у нас будут грозы, — заметил Гэри.
Я кивнул. Я вел машину у подножия облаков, то и дело меняя курс, чтобы вписаться в разрывы. Под нами облака отбрасывали темные тени на джунгли. Река становилась то ярко-сверкающей, то заливалась тусклой чернотой.
— Вот они, — я показал вперед подбородком. После почти что часового полета мы увидели пункт нашего назначения.
— Ах, старый добрый Чеорео… Хорошо помню, — улыбнулся Гэри.
«Искателям» приходилось становиться здесь лагерем.
Я сбросил высоту и сделал круг над полем, где стояла куча «Хьюи».
— Они, — и Гэри вышел в эфир. — «Священник-база», говорит «Искатель-2-4-0».
Ответа не было. Гэри повторил передачу.
— Конечно, не отвечают, — сказал он. — У них теперь другая частота.
В это время я увидел группу людей, глядевших на нас, закрывая глаза от солнца:
— Это точно они. Я Коннорса вижу.
Я сбросил остатки высоты. Мы приземлились рядом с одним из вертолетов Священников, заглушили двигатель и вышли.
— А-ху-еть, — сказал Коннорс. — Дайте, угадаю. Вы летели в Сайгон и заблудились, так?
— Не угадал. Мы летели в Париж и хотели дозаправиться, — ответил я.
К нам двигалась еще одна группа людей, одним из которых был Фаррис.
— Мейсон и Реслер собственной персоной! — сказал он. — Глазам не верю. Какими судьбами?
— Да просто в гости залетели, капитан, — ответил Гэри.
— Просто в гости? — Фаррис пытался понять, как могут быть такие вольности. В его кавалерийской голове подобное не укладывалось. — Вам что, позволяют… просто летать в гости?
— Вот так весь мир и живет, капитан, — сказал я.
Фаррис только головой покачал:
— Ну, проходите, располагайтесь. Повар только что пива сварил.
На всем пути в столовую друзья, которых мы не видели два месяца, хлопали нас по плечам и пожимали руки. В столовой мы увидели массу новых лиц. На самом деле, почти все лица были новыми. Наша старая компания рассыпалась. Я увидел майора Астора, шагавшего к стоянке. Его проклятие, Джон Холл, уже не служил в роте. Банджо был еще здесь. И Райкер. Кайзер уехал работать на «Эйр Америка». И все. Несколько знакомых лиц, какие-то слухи — вот и все, что осталось от старых «Священников». В дело вступала вторая смена. Они прибывали в Анкхе, не осознавая, сколько труда мы потратили, чтобы сделать это место таким, каким оно было сейчас. Забавно, как тяготы, которые я ненавидел больше всего, стали фундаментом для воспоминаний о боевом братстве.
Мы взяли кофе, расселись и принялись рассказывать военные истории.
Когда «Священники» расположились на ночь лагерем, их атаковали. Четверо новых пилотов были ранены. А месяцем раньше, в ходе штурма, один новый пилот погиб.
Мы рассказали, как ганшип, на борту которого все были без сознания, совершил посадку (его назвали Призрачный Ганшип), как мы доставляли в форт трусливых солдат АРВ и как АСВ захватила артиллерийские позиции 101-й. Но больше всего мы хвастались своей новой жизнью под чутким руководством Кольцевого. Ледовые рейсы, вечеринки с пивом, строительство силами вьетнамцев, санитарные машины с девочками — то, что надо. Мы рассчитывали потрясти их спартанские взгляды. И чем больше мы рассказывали, тем неуютней становилось Фаррису.
— В Кавалерии этого парня бы повесили, — он уверенно кивнул.
— Командирское дело он делает, — сказал я.
Фаррис ответил кивком, но было видно, что он мне не поверил. Если дело делала не Кавалерия, то его никто не делал.
Мы поели и просидели в гостях дольше, чем следовало. Солнце опустилось низко, нам оставался примерно час, чтобы вернуться. Мы попрощались в последний раз.
— Держитесь, «старички», — сказал Коннорс.
— Это точно. Недолго уже осталось, — ответил я.
— Не забывайте, как все кончится — отметим! — окликнул нас Коннорс, когда мы уже уходили.
— Будете в городе — дайте знать! — отозвался я.
Последними заданиями в Дакто были вылеты за трупами. Мы высаживали поисковые группы в разных местах разбомбленного района и дожидались, пока они буквально вынюхают тела. За те дни, пока мы сворачивали лагерь, трупы здорово созрели.
«А у нас тут вечеринка была», — мысленно сказал я бесформенному мешку. Кто-то попытался выпрямить неудобно согнувшееся колено. Оно распрямилось, но когда его отпустили, тут же согнулось вновь. Запахло так, что я начал задыхаться. Это мог быть и я, подумалось мне.
Семнадцатого июля мы вернулись в наш постоянный лагерь в Фанрань на четырехдневный отдых. Следующей остановкой был Туйхоа.
Двенадцатого числа нам с Гэри остался месяц. В роту на замену прибыли четверо новых пилотов. Мы и в самом деле считали, что нас переведут на административные полеты для батальона АРВ.
— Извините, но не получилось, — сказал Дикон. — Кольцевому поставили новые задачи и он говорит, что в Туйхоа дел у нас будет очень много. Мы будем поддерживать две части, одну корейскую. Понадобятся все пилоты, которые есть.
Я глянул на Гэри. Гэри глянул на меня. Мы оба глянули на Дикона.
— И чего тогда все говорили, что последний месяц у нас будут только административные полеты? — спросил я.
— Мы думали, что так и будет, — Дикон сам расстроился; эта новость ломала и его ожидания.
«Программа последнего месяца» превращалась в несбыточную мечту — какой она, наверное, и была с самого начала.
— Я знаю, что вы оба здорово устали. Просто держитесь и делайте то же, что и раньше. Вы сами не заметите, как будете дома. Если вам от этого станет легче, думайте, что нам всем осталось еще шесть с лишним месяцев.
— Ладно, Дикон, надеюсь, что когда тебе останется недолго, ты получишь какой-нибудь перерыв. Должен сказать, что он тебе понадобится. Мне понадобился, — сказал я.
— Знаю. Мне правда очень жаль, — и Дикон вышел из палатки.
Мне пришлось перевести стрелки на своих часах. Каждый закат приближал меня к моменту, когда я выберусь отсюда. Мой календарь отщелкивал дни и дошел до нуля. Когда мне пришлось прибавить к нему еще двадцать пять закатов, я напрягся по-настоящему.
— Слушай, — сказал я доку Да Винчи. — Я устал. Я не сплю по ночам. Я принимаю транквилизаторы, чтоб нормально работать. Мне нужен перерыв. Можешь что-нибудь сделать?
— Боб, хотел бы я тебе помочь. Но физически ты в норме.
Я так на него и вызверился:
— Глянь на меня. Во мне и ста двадцати фунтов нет. Я же выгляжу, как полное говно!
— Если ты еще три недели погуляешь тощим, ничего не будет.
— Да дело не в том, что я тощий, а в том, почему я тощий. Я выдохся. Я измочален. Я хочу делать небоевые вылеты. Как и сотни пилотов каждый день.