«Стоп! Вернись и поговори с ней», — завопил мой внутренний голос, я подхватился и бросился догонять Кристи.
— Эй, Расти,[4] ты откуда идешь — от радиатора? — попытался я пошутить с придурочной улыбкой.
Она улыбнулась в ответ. Я мысленно поаплодировал себе: пока что все шло хорошо.
— Много будешь знать, скоро состаришься…
Неужели Кристи флиртовала со мной? Мне хотелось верить, что да. А может, и нет. Я смутился, потому что ничего не понимал в отношениях. Все эти ухаживания, красивые слова, сюси-пуси. За что мне и нравилась работа цыпочки — там все было просто: я давал им то, что они хотели, а они платили мне деньги. Ты — мне, я — тебе. И никаких сложностей.
— В общем, это… у меня будет вечеринка.
Я мог трепаться всю ночь, если мне за это платили, но когда я делал это для себя, это было так же сложно, как жевать ириску без зубов.
— О’кей, вечеринка? Когда? Где? Это официальное приглашение?
Кристи такая смешная. Официальное приглашение? Пусть будет официальное.
— Ну да, абсолютно. Приглашение. Правильно. Да. В пятницу вечером у меня дома. Ну, в квартире моего соседа, но я там живу, так что… — выдавливал я из себя неловкие незаконченные фразы.
— Договорились, — Кристи торопилась, но на прощание улыбнулась мне. И мои губы непроизвольно растянулись в ответной улыбке. Наверно, я выглядел чертовски глупо.
Эта девушка словно ударила меня под дых. Но она придет на вечеринку в пятницу вечером. Я буду ждать.
Я был старшим ребенком в семье. Это такая ответственность — быть старшим. Иногда мне казалось, что я старше всех на земле.
Свои первые годы я провел в Нью-Джерси. У каждой из двоих сестер моей матери было по четверо детей. Они жили все вместе около грязной дороги, в большом доме с прудом на заднем дворе. Мы всегда проводили уикенды за длинным столиком для пикников, объедаясь кукурузными початками, гамбургерами и вареными бобами. Мы плавали, играли в мяч, запускали фейерверки, да и просто резвились на природе. Много товарищей по играм, озеро, полная свобода — что еще нужно ребенку для полного счастья?
Моя мать и две ее сестры были очень дружны, они казались чем-то неделимым, как трехголовые сиамские близнецы. Английские иммигрантки, заканчивающие друг за другом предложения, делящиеся всеми секретами. А когда они смеялись, их голоса сливались в одно девическое сопрано. Иногда казалось, что не только голос у них один на всех, но и душа.
Даже их отец, мой дед, мрачно сидящий в углу, не мог испортить этого. Хотя нельзя сказать, что он не пытался.
— Ладно, Дэвид, я хочу поздравить тебя. Наша клиентка была очень довольна тобой. Она хочет видеть тебя снова. И у нас есть для тебя еще один заказ, в пятницу, в одиннадцать вечера, на Голливудских холмах… И это двухчасовая работа! Представляешь? Два часа. Двести баксов.
Мистер Хартли явно гордился и собой, и мной. Теперь я действительно стал мальчиком по вызову, героем-любовником. Двести баксов, это же надо…
Только потом до меня дошло. Пятница. Черт! Вечеринка. Кристи.
— В пятницу? — в моем голосе не прозвучало ожидаемого счастья.
— Какие-то проблемы? — удивленно спросил мистер Хартли.
— Нет. В пятницу… Это… отлично. Извините, у меня были дела, но я могу перенести их. Да, перенести. Все замечательно. Спасибо.
— О’кей, тогда отлично. У меня может быть что-то для тебя и в воскресенье, я просто жду подтверждения. Ты стал востребованным мальчиком. Какие-нибудь проблемы?
Мне нравился мистер Хартли. Он был настоящим крепким профессионалом. Он и правда заботился обо мне. В его голосе звучала искренняя заинтересованность.
Даже если бы я никогда его больше не увидел, я не смог бы забыть его интонацию.
— Нет-нет, все отлично, — словно со стороны услышал я свой ответ, будто эти слова произнес кто-то другой.
Мистер Хартли дал мне координаты клиента и ушел, а я так и остался стоять с зажатой в руке бумажкой с адресом.
Дерьмо. Пятница, вечер. Кристи, вечеринка, двухчасовая работа.
Как вам эта милая шутка богов? Наверное, теперь они громко смеются надо мной.
О, какой это был замечательный день.
Мне было четыре года, когда родители взяли меня с собой на стадион «Янки». Мне ужасно понравилось, как только могло понравиться четырехлетнему ребенку. Трибуны, люди, краски, национальный гимн, восторженные крики…
И игроки.
Мик — сильный, быстрый и легкий. Роджер Марис — замученный черный принц. Йоджи, его командный номер — восемь, будто символ бесконечности на его бейсболке. Изворотливый, юркий левша Уайти Форд с самым американским именем на свете. Меланхоличный трудолюбивый черный ловец Элстон Говард. Группа поддержки под руководством Муса Скаурона.