Серхио Перейра
“Цюрих. Март 1917”
В Талмуде сказано, что самоё тёмное время суток, перед рассветом.
Владимир Ильич и Надежда Константиновна обедали. Владимир Ильич доел жидкий суп и принялся за оставшийся в тарелке кусок говядины.
— Наденька, сколько раз я просил тебя не класть мясо в суп, а подавать его отдельно? — макая мясо в горчицу и вгрызаясь зубами в жёсткую говядину, недовольно пробурчал Владимир Ильич, — вот ведь, какая чепуха! — размышлял Владимир Ильич, — в Европе бушует империалистическая война. Сотни тысяч человек голодают. Бульварные газетёнки пишут, что в Германии уже дети без кожи рождаются! — Владимир Ильич поёжился, а он, вчера, гуляя по тихой Шпигельгассе — небольшой, тихой и уютной улочке с кафе и миниатюрными площадями, крошечными сквериками, с симпатичными фонтанами и любопытными скульптурами, подслушал случайно разговор двух домохозяек, шедших с рынка. Одна из них возмущалась тем, что хоть килограмм мяса и подешевел на пять раппенов, но цены всё равно высокие. Другая делилась с товаркой рецептом приготовления сырного фондю. Его размышления прервал резкий продолжительный звонок в дверь. Владимир Ильич вздрогнул от неожиданности и подумал, что хозяйка квартиры, где они с Надеждой Константиновной снимали комнату, и в которой, помимо их с Наденькой и хозяев, проживали ещё какие-то австрийские актёришки, видимо бежавших от войны, в тихую Швейцарию, снова будет отчитывать его как гимназиста. Им с Наденькой не везло с квартирами. Их постоянно выселяли под разными предлогам из тех квартир, которые им удавалось снять.
— Кого это принесло, Наденька? Я никого не жду!
Надежда Константиновна, вытерев руки о края своего поношенного в клеточку платья, неохотно оторвалась от стола и открыла входную дверь неожиданному гостю.
В комнату вошёл Моисей Вронский и в своей обычной флегматично-меланхолической манере сказал безо всяких эмоций:
— А в России революция, Владимир Ильич. Пишут, что царя скинули.
— Кто пишет, Моисей, что за чушь?!
— Немцы пишут, Владимир Ильич.
— Ах, немцы! — Владимир Ильич коротко хохотнул, — Врут, как всегда, тевтоны. Выдают желаемое за действительное. Им наш царь, - Владимир Ильич поморщился: Какой он нам, революционерам, — “наш”?! Российский император, — поправил он сам себя, — ихнему Вильгельму, как кость поперёк горла. Садитесь с нами обедать, Вронский.
Моисей отказался и помчался дальше, видимо продолжать распространять эту нелепую чепуху про революцию в России. В революцию Владимир Ильич не верил. Тем более ни в какую “социалистическую революцию в России” он не верил. И уж далёк был от мысли, что он — Владимир Ленин, эту революцию возглавит.
Закончив обед и поблагодарив Надежду Константиновну, Владимир Ильич прилёг на застеленную кровать и задумался. Расхотелось идти в библиотеку.
Вчера, нежданно-негаданно заявился Парвус. Владимир Ильич, несмотря на то многое, что их с Парвусом связывало, Израиль Лазаревича недолюбливал. возможно за то, что сын одесского портового грузчика сумел стать доктором философии окончив Базельский университет, а он сын действительного статского советника, дворянина, хоть и в первом поколении, так и остался самоучкой. Владимир Ильич не любил вспоминать своё недолгое студенчество. “Дурак был” — лишь однажды он как-то проговорился Наденьке, когда, они усталые после супружеских ласк, лежали на громадной медвежьей шкуре. За окном мела метель, а в избе было тепло и уютно. Лучшие годы нашей жизни, — подумал Владимир Ильич, вспоминая ссылку в Шушенское. Возвращаясь мыслями к вчерашнему разговором с Парвусом, Владимир Ильич снова, как от зубной боли поморщился. Глядя на него Парвус рассказывал о том, что его люди взорвали на рейде Севастополя броненосец ” Императрица Мария”, а в Туле склад Патронного завода.
Владимир Ильич тогда резко прервал Парвуса:
— Товарищ Парвус, - сказал он, глядя прямо, в слегка выпученные глаза Израиль Лазаревича, — пусть наивные дурачки и господа социал-революционеры, что право, одно и то же самое, повторяют этот бред: “Россия — колосс на глиняных ногах. Пальцем ткни, и развалится” Мы-то с вами знаем, что не развалится, хоть вы и весь Черноморский флот пустите на дно, а не один броненосец. Мы с вами, батенька, ни до какой революции не доживём, и это вы прекрасно знаете! Российский мужик темный и дикий! Ещё недавно он пребывал в рабстве. Ему не революция нужна, а бунт, чтобы усадьбу барина разграбить, а после: будь, что будет! Пролетариат российский предпочитает надраться водки, да по желтобилетницам в дома терпимости. Как это доктор Фройд, австрийский психиатр, говорит: “Стресс снимать”! Слово-то какое, а? - “стресс”! А хотите, товарищ Парвус, я вам открою главный секрет любой революции, хоть буржуазной, хоть этой, — Владимир Ильич пожевал губами, словно повторяя про себя, — “социалистической”, — будто выплюнул, что-то навязшее на языке.