Контакт.
Без запинки они обменялись паролями.
- Докладывай, - сказал Чжилинь.
- Я... Голос заколебался и Чжилинь вышел из задумчивости.
- В чем дело?
- Не знаю, - откликнулся Ничирен издалека. - Что-то, кажется, изменилось.
- В Гонконге?
- Во мне.
- Объяснись толком, - приказал Ничирену его Источник с твердостью в голосе, которой в самом деле не чувствовал.
- Как? Меня никто не учил объяснять свои... чувства.
- Мне кажется, я научил тебя делать это, вырвав тебя из-под контроля твоей матери, который она осуществляла и за могилой.
- Я сомневаюсь, что этого было достаточно.
- Не понял.
- Я хочу... - Мгновение слышался только треск эфира. - Я хочу прекратить это.
- Прекратить что?
- Повиноваться приказам, подчиняться дисциплине, оставаться в йуань-хуане.
- Что ты такое говоришь? Чушь какая-то! Ты осознаешь, сколько времени и сил я потратил на то, чтобы связать тебя с Даниэлой Воркутой? Через тебя я был в курсе всего, что она говорит и делает. Я узнал о том, что она завербовала Химеру, проникнув таким образом в святая святых Куорри. Поэтому я велел тебе забрать Марианну Мэрок и фу из Гонконга. Химера каким-то образом пронюхал про фу и издал директиву найти и уничтожить Марианну Мэрок. Благодаря тебе, Даниэла Воркута была частью нашего йуань-хуаня, даже не подозревая об этом. Она убрала руками Лантина нашего главного противника в России - генерала Карпова. Если я хоть чуть-чуть знаю Даниэлу, она найдет способ сделать то же самое и с Лантиным. Как только это произойдет, мы сможем смело делать наш ход. Ты, наверное, уже догадался, что это Лантин прислал убийц в Цуруги. Это Лантин пытается удушить Китай, подтолкнув его к войне, которую страна не может выиграть... Послушай меня. Я спас твою душу от анархии, заложенной туда стараниями твоей матушки. Не приди я к тебе на помощь, один Будда знает, что бы ты натворил. Подумай об этом. Сделав тебя членом йуань-хуаня, я многое поставил на карту. Подумай об этом тоже. Ты не можешь сейчас выйти из игры. Твой долг - идти с нами до конца.
- Я полагаю, главный долг человека - перед самим собой Он тяжкой ношей лежит на моих плечах с недавних пор. Урок, преподанный мне Марианной Мэрок.
- Но послушай меня...
- Я хочу жить своей собственной жизнью! - В этом крике прозвучало отчаяние потерянного ребенка, и слова замерли на губах Чжилиня. - Хочу и буду!
Связь прервалась. Будто тонкая нить порвалась. Нить, соединяющая отца с сыном, не подозревавшим, что он говорил с отцом.
Рука Чжилиня дрожала, когда он ставил микрофон на место и выключал передатчик-приемник. Йуань-хуань, - подумал он. - Пятьдесят лет прожектерства. Пятьдесят лет жертв, чтобы доказать, что он - Цзян.
Я хочу жить своей собственной жизнью!
Крик в ночи. Чжилинь почувствовал страстное желание встретиться с детьми лицом к лицу, сказать им, что он жив, что он любит их, что всегда любил, даже покидая их. Желание это было таким острым, что оно даже пересилило боль, дробящую его тело на части, как камнедробилка.
Его всего трясло. Что толку, что он - Цзян? Он потерял своих детей на столько долгих лет! На губах своих он почувствовал пепел своей сгоревшей жизни, пыль и песок бесплодно прожитых лет. Он сам себе стал чужим. Цзян не может плакать. Цзян не может смеяться. Ничто на свете не должно его печалить или радовать. Есть только его йуань-хуань, спланированный в безвоздушном пространстве абстрактной мысли. Как полководец, что посылает своих людей на смерть, но их боли и их скорби его не касаются. Вот страхи - это его забота. Зная о них, он может предугадать желание человека совершать действия, идущие вразрез с его планами, и он может создавать мотивацию для действий, выгодных для него.
Я хочу жить своей собственной жизнью. Хочу и буду!
Он ни разу не был рядом с детьми, когда они нуждались в нем. Вот и теперь Ничирен, одинокий и покинутый, может опять наломать дров. Он слишком уязвим в таком состоянии. Он так долго не протянет. Женщина может утешить, но кто, кроме отца, может наставить на путь истинный?
О Будда, помоги мне! - взмолился он. - Что мне делать?
И Чжилинь зарыдал такими горькими слезами, что они щипали кожу, скатываясь по щекам.
Интересно, почему это ночной звонок всегда кажется громче клаксона обгоняющего вас на дороге грузовика? Может, благодаря своим особым свойствам проникать в сонное сознание? Или это потому, что у людей, как у собачек Павлова, особый рефлекс выработался - ожидать только дурных новостей ночью?
Так или иначе, телефон вырвал Генри Вундермана из глубокого сна. Он тотчас же сел в кровати и схватил трубку. Другой рукой он успокаивающе прикоснулся к плечу пошевелившейся во сне жены. Прикрыв рукой трубку, он шепнул:
- Ничего, спи. У детей все тихо, и ты спи. Он подождал, пока не почувствовал, что она снова расслабилась в сонной истоме. Хотя дети были не такими уж маленькими, она все не могла привыкнуть, что к ним не надо вскакивать по ночам.
Наконец Вундерман откликнулся в трубку.
- В ночном клубе танцы идут во всю, - услышал он знакомый голос.
- Хорошо, - ответил Вундерман. - Буду через двадцать минут, максимум.
Он уже вставал с кровати.
"Ночной клуб" было в Куорри кодовым названием азиатского направления, а "танцы" означали высшую категорию срочности.
Езда по ночному Вашингтону всегда заставляла Вундермана вспоминать Париж. Оба города являются символами власти, каждый на своем континенте. Города тысяч огней. Кроме того, по своей планировке Вашингтон был очень европейским городом: все главные улицы расходятся от одной точки, от Капитолия. Такой город легко защищать.
Париж занимал в сердце Вундермана особое место. Сюда они с Марджори приезжали на медовый месяц. Туристическая поездка. Большего он не мог себе позволить в те годы, поскольку отказался взять деньги, предложенные семьей Марджори. Автобусные экскурсии. Не беда. Париж - это такой город, в который нельзя не j влюбиться, беден ты или богат. Он попытался представить себе, как выглядел Роджер Донован, прогуливаясь по парижским бульварам. Наверно был все в тех же белоснежных брючках, в рубашке стиля "поло" и в туфлях-топсайдерах. Типичный американец среди всего этого гальского очарования.
Наверно, парижские красотки были от него без ума. А о московских уж и говорить не приходится: так, поди, и норовили в кустики в Парке Горького затащить. Не человек, а сплошной День Независимости.
Вундерман прошел все пять стадий проверки, когда входил в здание. Хотя его все прекрасно знали в лицо, он не хотел, чтобы для него в этом отношении делались какие-нибудь послабления.
На восьмом этаже его встретил оперативный дежурный, серьезный человек по фамилии Роунз, которого Вундерман сам откопал среди вашингтонских умельцев.
- Что здесь у нас стряслось?
Роунз не стал извиняться за то, что вытащил босса из постели: он службу знал и был безупречным исполнителем.
- Компьютерная связь.
- Ты шутишь? - уставился на него Вундерман. - С ночным клубом компьютерной связи быть не может
- Конечно, сэр. Но вызов пришел из Гонконга. Он автоматически переключился на компьютер, потому что был набран соответствующий шифр.
- Роунз, вся наша связь зашифрована. Как внутренние линии, так и зарубежные.
- Я знаю, сэр. Но это же АТАС!
Алгоритмизированная Транслитерация Аграфическим Способом - это был шифр, придуманный не так давно Донованом. Он объяснил Вундерману, что название звучит как шутка и ключевым словом является "аграфия". Вундерману пришлось лезть в словарь, где он прочел, что оно означает патологическую неспособность грамотно писать.
Разрабатывая этот полный атас системы кодирования, Донован брал за основу не буквы, а звуки речи, которые он затем перемешал по определенным правилам, создав репрезентативный словарь. Это означало, что только компьютер Куорри мог понять закодированную таким образом речь.