– Не стоит, я привыкла играть одна, – с улыбкой ответила внучка.
Неужели в Фунине с ней никто не играл? Впрочем, у девчушки был очень дурной характер, поэтому она ни у кого не вызывала симпатии. Вполне очевидно, что Чжэньчжэнь просто не нравились попадавшиеся ей люди, поэтому она и играла сама с собой.
Старая госпожа Фан больше ничего не говорила.
Лю-эр, все это время возившаяся со своими фигурками, озадаченно взглянула на них. Прежде в канун Нового года девушки никогда не развлекались в одиночку. В Фунине их повсюду окружали люди: от мелких чиновников до молодых девушек из очень уважаемых семей.
Однако юная госпожа Цзюнь дала такой ответ только потому, что хотела одурачить семью Фан. Вероятно, это было для того, чтобы показаться несчастной, а потому развернувшаяся Лю-эр сделала вид, что ничего не поняла.
В безмолвствующую комнату вернулось спокойствие, которое совершенно не вызывало чувства опустошения и одиночества.
Старая госпожа Фан помолчала с минуту, затем встала и попрощалась, а Чжэньчжэнь проводила ее до дверного проема.
– Что она здесь забыла? Просто пришла посмотреть, как вы играете? – спросила Лю-эр.
– Вероятно, так и есть, – ответила девушка.
– Видимо, ей заняться больше нечем, – буркнула служанка.
Глава 48
Желания молодого господина
Ох уж эта Лю-эр!
Юная госпожа Цзюнь прыснула и посмотрела на бабушку, только что исчезнувшую за дверью.
– Жалкое зрелище, – сказала она.
Ни одного сына, зато куча внучек. Невестка ее почитала и уважала, прямо настоящая семейная гармония. Она обладала несметными богатствами и всегда держала свое слово. Если бы старая госпожа услышала, как эта сирота без гроша за душой назвала ее жалкой, то точно не поняла бы, смеяться ей или плакать.
Лю-эр одобрительно кивнула.
– Иногда мне кажется, что самый жалкий человек на свете – это я, однако, если так подумать, на самом деле в мире полно жалких людей, – промолвила Чжэньчжэнь и вернулась в дом. – Раз уж все вокруг страдают, то и наши страдания можно считать пустяковыми.
Лю-эр вроде поняла ее, а вроде и нет.
– Юная госпожа верно говорит, – служанка снова серьезно закивала.
Да, она в любом случае права.
Цзюнь Чжэньчжэнь коснулась головы Лю-эр и спросила:
– Понравились фигурки для театра теней? Научилась играть?
Лю-эр с бурным восторгом согласилась.
– Это очень весело! Юная госпожа, я сделаю сценку для вас, – сказала она и тут же впала в уныние. – Правда, только… Я никогда не видела театра теней и не знаю, как правильно все делать.
– Во время Праздника фонарей где-то, несомненно, его покажут, можем сходить посмотреть, – предложила девушка.
– Можно, можно? – радостно спросила Лю-эр.
– Конечно, можно.
С некоторыми вещами уже было не под силу справиться, однако позволить служанке посмотреть на театр теней не было уж такой большой проблемой.
Как раз в тот момент, когда Цзюнь Чжэньчжэнь решила отправиться в город на праздник, к старой госпоже Фан обратились с аналогичной просьбой.
– Хочешь отправиться посмотреть на фонари? – удивленно спросила она, глядя на молодого господина в инвалидном кресле.
Фан Чэнъюй кивнул.
– Помню, как видел их однажды, будучи совсем ребенком, – с мягкой улыбкой ответил он. – Думаю, в этом году мое состояние вполне позволяет, поэтому я хочу снова их увидеть.
Возможно, сейчас как раз самое подходящее время. К тому же молодой господин редко о чем-то просил.
После того как Чэнъюй заболел в пятилетнем возрасте, он принимал несметное количество лекарств и соблюдал строгую диету. Но разве мог ребенок вынести соблазн и желание вкусно покушать, когда в мире существовало столько лакомств?
Однако как семья Фан могла осмелиться дать ему такую еду и постоянно ее не прятать, если Фан Чэнъюй из-за своей ненасытности впадал в неистовство? Заметив однажды, как слуга ел пирожное и уронил его на землю, Чэнъюй вылез из кровати, подобрал его и съел. Вошедшая госпожа Фан увидела эту картину, не смогла сдержать слез и упала в обморок, после чего почти три дня провела в постели.
С тех пор Чэнъюй старался никого не нагружать своими просьбами. Бабушка и мама вольны давать ему есть только то, что посчитают нужным, и позволять ему делать все, что потребуется.
Изолированный от внешнего мира, он почти девять лет не выходил из дома, и уж тем более не видел фонарей. А все потому, что Чэнъюй не хотел вызвать беспокойства у членов своей семьи, оттого ни о чем и не просил, лишь бы они оставались спокойны.
Но все же молодой господин тоже отдельная личность, а как у человека могли отсутствовать желания и увлечения? После стольких лет жизни под давлением, возможно, это был последний шанс сделать что-то по собственной воле.