Старая госпожа Фан усмехнулась.
– Они могут, а ты нет. Знаю, ты с этим не согласна, но жизнь так несправедлива.
– Мир беспристрастен, – ответила девушка. – Так что они тоже не могут так выражаться обо мне.
С этим упрямым ребенком было бессмысленно спорить.
Старая госпожа нахмурилась:
– Ты оскорбила десятого господина Нина, будто он для тебя какая-то шутка. Семья Нин этого так не оставит. Если сама не хочешь, я попрошу твою тетю сходить к ним домой и принести извинения.
– Бабушка, это просто небольшая перебранка между девчонками, не нужно втягивать сюда взрослых, – ответила внучка.
Старая госпожа Фан вскинула брови и сердито ответила:
– Ты ведь угрожала юной госпоже Нин официальным письмом, чтобы ты перед ними извинилась. Думаешь, они так не сделают? По-твоему, это так же останется на уровне простой ссоры, когда они пришлют нам бумагу?
Цзюнь Чжэньчжэнь улыбнулась:
– Ну, тогда это и правда перестанет быть обычной ссорой.
Ладно еще стычка с Нин Юньянь, но десятый господин Нин – лицо их семейства. Если кто-то попытался посягнуть на его честь и достоинство, разве семья Нин оставила бы все как есть?
По-видимому, Чжэньчжэнь и сама прекрасно осознавала, что натворила. Только старая госпожа открыла рот, чтобы что-то добавить, улыбка с лица ее внучки мгновенно испарилась.
– Они не посмеют, – девушка первой прервала образовавшуюся тишину.
У старой госпожи комом в горле застряли слова, которые она хотела произнести.
– И почему это? – еле сдерживаясь, спросила она.
– Просто обдумают все и не осмелятся, – ответила девушка.
Старушка заметила, каким невозмутимым был ее собственный голос, словно она старалась терпеливо разговаривать с шумным и несмышленым ребенком.
И почему эта девчонка так сильно выводила из себя?
– Как это просто обдумают все и не осмелятся? Это ведь мы не… – не сумев совладать с эмоциями, она вскочила со своего места, однако спустя мгновение неожиданно что-то вспомнила и застыла.
Юная госпожа Цзюнь ничего не сказала и отпустила чашку чая, которую так и не подняла.
– Та девушка, это ты подставила ей подножку?
Услышав внезапный вопрос старушки, Лю-эр тут же надулась.
Бросаться обвинениями мог кто угодно. Непонятно даже, что за девица там упала. То ведь не ее любимая внучка, так зачем заступаться за чужого человека?
– Мало ли, что они сказали. Они говорят, что это сделала я, а я говорю, что я тут ни при чем. И какой в этом споре смысл?
Когда прозвучали слова Чжэньчжэнь, служанка ехидно ухмыльнулась.
А ведь и правда! Болтают, что якобы юная госпожа Цзюнь подставила подножку той девушке, но разве это кто-то видел? Были какие-то доказательства? Как говорится, не пойман – не вор.
Лю-эр торжествующе подняла голову и посмотрела на Чжэньчжэнь. Однако юной госпоже Цзюнь было не смешно:
– В общем, я надеюсь, что они не посмеют.
Ее голос по-прежнему оставался ласковым, однако Лю-эр чувствовала, что ее госпожа была не в духе. Безусловно, девушка пребывала в плохом настроении. Сначала она устала из-за похождений на улице, затем ей не дали передохнуть девушки семьи Нин, а теперь еще пришлось выслушивать нотации от бабушки.
Лю-эр снова надулась и стала взглядом прожигать старую госпожу Фан. Старушка стояла на месте абсолютно неподвижно с нечитаемым выражением лица, однако ничего больше не говорила.
Семья Фан занималась подготовкой к свадьбе молодого господина, ей было не до Чжэньчжэнь. Даже если все слышали, что девчонка с кем-то там устроила перепалку, то особо не придавали этому значения, поскольку такое поведение не было редкостью. Но теперь весть о случившемся разлетелась со скоростью ветра.
Процветающий Янчэн, в котором всегда полно народу на улицах, накануне новогодних праздников стал еще оживленнее – у городских ворот с утра до ночи стояла пробка. За вратами располагались крытые соломой хижины, а яркий аромат чая и горячей еды разносился во все стороны.
В одной из таких хижин разместилось достаточно много людей. Управляющая этим местом пожилая пара словно летала между столиками и торопливо обслуживала своих гостей, подавая им жареное мясо и чайный отвар.
В глубине зала за столом сидели двое молодых юношей, которые были явно утомлены после долгой дороги. Обнаружив только что поданную им пищу, один из них слегка приоткрыл капюшон и обнажил сияющий подбородок, взял пиалу и сделал большой глоток. Несмотря на то что его лицо скрывалось от посторонних глаз, невозможно было не заметить плавность его движений.