Старик загудел. Из под крепко сжатых пальцев девочки текла слизь. Он задыхался, истошно разевая рот. Меж сгнивших до корней зубов показался синий язык.
— Кто ж так гудит, дедушка? Я и то лучше умею гудеть! Фу, намочил мне всю ладошку! Если не хочешь играть, так и скажи…. — Она мельком взглянула на старика и отпрянула от сведенного судорогой лица. — А ну не пугай меня! Я вырасту и побью, побью тебя! — опешив от собственной смелости, девочка несильно ткнула старика кулачком в щеку. Голова деда дернулась назад, на щеке тотчас же выступил багряный синяк.
— Лоо-прошептал дед, — Ло-ора….Ло-ора…. — Он выгнулся дугой и тотчас же опал, снова выгнулся. Его била крупная дрожь, слюна беспрерывным потоком текла с подбородка.
— Вот! Это другое дело, — сменила гнев на милость девчушка. — Чудный лошак! Нооо! Па-аехали! — она подтянулась, плюхнулась прямо на живот деду, и принялась прыгать, елозить на нем, уносясь в те божественные дали, что подвластны лишь детям.
— Мы едем-едем-едем, — напевала она, — едем…в Америку! — особенно высоко подпрыгнула и снова уселась на деда. Тело старика ответило слабой дрожью. Он глубоко, утробно выдохнул и откинулся на спинку кресла. Лицо его застыло в гримасе, зубы ощерились, левый глаз, доселе осмысленный, разом потеряв свою голубизну, теперь смотрел в никуда.
— Дедууушка! Дед! Поскакали! Давай! Скачиииииии! — несколько раз подпрыгнув на резиновом теле, девочка недоуменно посмотрела на старика.
— М-м….-пробормотала она… — неловко свесила ноги и спрыгнула на землю. Тело дедушки свесилось на бок, изо рта синим обрубком свисал язык.
Склонив голову на бок, девочка внимательно посмотрела на деда, обошла кресло кругом. Нахмурила брови, сжала губки …и попятилась, сначала медленно, потом быстрей, быстрей ….обернулась и побежала в сторону дома.
Алеша
АШ НАЗГ ГИМБАТУЛ
АШ НАЗГ ГАРГАТУЛУК
Звонок раздался незадолго до полуночи. Анна вскинулась всем телом, потянулась боязливо к трубке, отдернула руку, но все же решилась… С тихим полустоном-полувздохом обхватила трубку рукою, рванула на себя, прижала к уху:
— Алло… — прошептала в гулкую тишину…
— Мне нужно поговорить с Алешей…
— Алло, кто это? — Анна вцепилась в трубку мертвой хваткой. Упоминание имени больно резануло по сердцу, — Кто это?
— Мне нужно поговорить с Алешей, — интонация осталась прежней. Голос был холодным, морозным и, в то же время, неестественно веселым.
— Алешенька в больнице, — ровно произнесла Анна, — Ему… очень плохо. Он в реанимации… Могу я узнать…
— Ах, как забавно! — с веселым удивлением произнес голос. И гудки.
Некоторое время, Анна тупо смотрела на трубку… Забавно… Забавно? Он действительно сказал — забавно??? Он сказал…
Позади нее залился полифонией новенький мобильный телефон сына. Она не помнила, когда в последний раз заряжала батарею, но судя по всему, не так давно. Или давно? Машинально потянувшись рукой она подняла черную трубку, резиновым пальцем нажала на кнопку, поднесла к уху.
— Алеша? Мне нужно поговорить с Алешей… — тот же голос, холодный, насмешливый.
— Кто это?
Связь прервалась, словно и не было ее…
Анна некоторое время сидела, вцепившись в трубку рукой, не понимая, что происходит. Ведь… это был взрослый, не так ли? Ее сыну звонил чужой… взрослый человек, незнакомец с холодным голосом… Быть может-преподаватель из школы? Хотя нет, чушь, звонок… скорее всего ошибка.
Она съежилась в мягком кресле, снова ощутив безмерное одиночество, пустоту окружающего ее мира. Чувство это пришло к ней пять дней тому, в то самое утро, когда простой визит к врачу обернулся кошмаром, и не отпускало ее ни на секунду.
Звонок раздался снова, злой, отрывистый как лай. Анна взглянула вниз, на крошечный мобильник в руке, даже потянула палец к кнопке и тут только сообразила, что звонил домашний телефон-большой, черный аппарат на тумбочке у дивана.
— Да?
— Анна Сергеевна? Это Марк…Марк Петрович, из больницы…
Сердце остановилось. По пустому голосу, мгновенно посеревшей квартире, по ледяному взгляду сыновьих глаз на фотографии, Анна поняла, что Алеша только что умер.
Следующие несколько дней пронеслись в болезненной кутерьме, в белесом тумане, словно кто укрыл мир простыней и забыл снять. Анна лишь изредка угадывала очертания событий, происходящих с нею и с ее участием, механически совершала определенные действия, с трудом воспринимая их смысл. Технически, она была в здравом уме, но суть происходящего оставалась от нее скрытой.