– А на сколько еще его прикажете делить? – несколько обиделся старичок. – Это же очевидно! Непременно на два! Всякая империя в существовании своем не может превышать числа лет, равного сумме квадратов и кубов числа 12 – великого и фатального числа Платона. Римляне, ассирийцы и прочие воплощают это число в точности! От основания Рима до разрушения империи обязано было пройти совершенное число лет – квадрат семи и сумма семидесяти…
– А почему? – растерянно повторил д’Артаньян.
– Потому что эти числа совершенны, и именно ими, а вовсе не дурацким перечнем событий обязана руководствоваться мировая история! Это же лежит на поверхности!
"Сейчас начнет кусаться, – обреченно подумал д’Артаньян. – Черт, в какой же стороне дверь, куда бежать?"
К его великому облегчению, послышался спокойный голос Рошфора:
– Ага, вы уже мирно беседуете? Любезный господин Скалигер, для вас есть любопытная задачка…
– Нет ничего любопытнее цифр и чисел!
– О том и речь, – терпеливо сказал Рошфор. – Вот тут у меня зашифрованные письма, которые…
– Ни слова более! Давайте сюда! Так бы сразу и сказали!
Старичок выхватил у него свиток и убежал куда-то в дальний угол.
– Граф, – шепотом произнес д’Артаньян. – Куда вы меня привели? Это же сумасшедший!
– Ну разумеется, – с полнейшим самообладанием ответил Рошфор. – Законченный безумец. Этого бедолагу зовут Жозеф Скалигер, он гугенот, астролог и математик… и свихнулся на том, что вся мировая история, изволите ли видеть, может быть рассчитана каббалистическими методами на основе каких-то "совершенных чисел" и манипуляций с вычислениями… Ну да вы сами слышали.
– Зачем же мы пришли? Его нужно срочно запереть в смирительный дом…
– Ну что вы, – с тонкой усмешкой сказал Рошфор. – Кому мешает один свихнувшийся астролог, если он не опасен для окружающих? Пусть себе забавляется с цифрами и ищет закономерности там, где их нет. Когда умрет, эту груду бумаг слуги продадут в бакалейные лавки – нельзя же всерьез поверить, что бред этого бедняги что-то значит. Однако… Д’Артаньян, он безумец во всем, кроме вычислений. Каковые, надо отдать ему должное, проделывает с невероятной быстротой. Нет такого шифра, к которому…
Из-за груды книг выскочил старичок, ликующе размахивая письмом.
– Вот и все, стоило огород городить! Ну конечно же, метод замещения цифрами букв французского алфавита вкупе с обозначением абзацев особыми знаками!
– У вас получилось что-то осмысленное? – спросил Рошфор живо.
– А? Понятия не имею, посмотрите сами. Вроде бы что-то такое складывалось, но мне это уже неинтересно…
Рошфор взял у него бумагу и тихо прочел:
– "Ваше высочество, господин герцог Анжуйский! Спешу сообщить, что переговоры с испанцами…" Пожалуй, это вполне осмысленно!
– Да? – отозвался старичок без малейшего интереса. – Ну, вам виднее, а поскольку это не имеет никакого отношения к Великой Системе расчета подлинной истории, я и голову себе не собираюсь забивать этими вашими житейскими глупостями! Не мешайте, мне надо работать…
– Милейший господин Скалигер, – вкрадчиво сказал Рошфор. – Я был бы вам весьма признателен, если бы вы подобным образом разделались со всеми шестью письмами…
– А зачем?
– Я дам вам целых пятьдесят пистолей, и вы себе купите много бумаги и чернил, незаменимых для расчетов… для ваших гениальных расчетов!
– Вы, пожалуй, правы, – неохотно признался старичок. – Эти проклятые торговцы никак не хотят давать бумагу даром, сколько я им ни растолковывал значение Великой Системы для грядущих поколений… Давайте сюда ваши глупости!
Он вырвал у Рошфора свитки и вновь скрылся за грудами книг. Слышно было, как он громко бормочет под нос о ничтожестве житейских мелочей пред лицом великой и стройной хронологии, которая когда-нибудь непременно овладеет умами всего человечества.
Глава десятая,
в которой д’Артаньяну вновь приходится вспомнить об одной своей старой проказе
Примерно через четверть часа д’Артаньян вынужден был признать, что Рошфор вновь оказался прав: выскочивший из бумажного лабиринта безумный старичок сунул им письма, сгреб пистоли и опрометью помчался назад к столу. Хватило одного взгляда, чтобы удостовериться: этот гениальный безумец – или безумный гений – вмиг расшифровал послания, не вникая в их смысл. Все планы заговорщиков были теперь, как на ладони – с точным перечнем имен, обязанностей, замыслов и привлеченных для их реализации сил. Сумасшедший астролог по имени Скалигер так и не узнал, что его усилия помогут спасти короля Франции и его первого министра…
Уже на улице д’Артаньян сочувственно вздохнул:
– Бедняга… Скажите мне, Рошфор, правда ли, что, как я слышал, земля круглая, как шар…
– Но она и в самом деле круглая, д’Артаньян, – сказал Рошфор. – И представляет собой огромный шар.
– Бросьте шутить! – воскликнул гасконец. – На всем пути от Беарна до Парижа я, уж поверьте, не заметил ничего подобного – земля везде плоская, как доска. Конечно, кое-где попадаются возвышенности и горы, не без того, но я никогда не поверю, что ехал по шару! И потом, будь земля шаром, с нее тут же стекла бы вода, свалились люди с животными…
Улыбаясь, Рошфор сказал:
– Даю вам честное слово дворянина, д’Артаньян, что земля – шар.
– Ну, это другое дело, – уныло произнес д’Артаньян. – Коли дворянин что-то подтверждает своим честным словом, этому должно верить… Но я все равно не возьму в толк, как это может быть…
– Мы об этом поговорим как-нибудь в другой раз, – сказал Рошфор. – Сейчас нам обоим пора поспешить, нужно убираться и из этого города, и из этой гостеприимной страны. Давайте поделим письма ровно пополам – на случай, если с кем-то из нас что-то произойдет. Пусть половина бумаг, но попадет к кардиналу. Нужно только поделить их так, чтобы обе половины содержали достаточно улик… Пожалуй что, я отдам вам эту… и эту… а себе возьму… да, и эту… Мы разделимся и отправимся разными дорогами – я поеду через Западную Фландрию в Лилль, а вам, пожалуй, лучше всего будет скакать в Сен-Кантен через Брабант. Знаете дорогу?
– Да, – сказал д’Артаньян. – От Мехельна через Брюссель, а далее большая дорога идет через деревушку… как ее… ужасно смешное название… ага, Ватерлоо!
– Вот именно. Удачи!
Он дружески кивнул д’Артаньяну, опустил на лицо капюшон и вмиг скрылся за ближайшим углом, словно растаял. Д’Артаньян, оглядевшись в поисках шпионов, – он искренне надеялся, что на сей раз это вышло у него не так неуклюже, – пошел в противоположную сторону.
– Эй, сударь!
Уже наученный горьким опытом, гасконец первым делом схватился за шпагу, но по некотором размышлении решил подождать. Окликнувшие его больше походили на стражников, чем на наемных убийц из здешних притонов. Четверо с алебардами перегородили ему дорогу, еще трое выстроились сзади во всю ширину улочки, а восьмым был субъект без алебарды, но со шпагой и каким-то жезлом вроде тех, что во Франции носили некогда королевские сержанты. Все восемь были одеты в одинаковые желтые кафтаны, и перья на шляпах у них одинаково черные…
За их спинами мелькнула вдруг знакомая физиономия, вытянутая, бледная и постная. Моментально узнав Гримо, д’Артаньян невольно выдвинул из ножен шпагу на две ладони – но слуга Атоса уже исчез в ближайшем проулке, а стражники с большим проворством, свидетельствовавшим о недюжинном опыте, склонили алебарды так, что с двух сторон образовался стальной горизонтальный частокол.
– Черт знает что… – проворчал д’Артаньян, ладонью загнав шпагу обратно в ножны при виде этой многозначительной демонстрации. – Ухватки у вас, господа мои, в точности как у ваших собратьев в Париже, будто всех вас, полицейских крыс, где-то в одном месте натаскивают… Сударь! – громче воскликнул он, обращаясь к человеку со шпагой, некоторым образом выделявшемуся на фоне тупых физиономий. – Отчего вы мне заступили дорогу и что от меня хотите? Не кошелек ли?
– Вовсе даже наоборот, сударь, – ответил человек со шпагой. – Мы не разбойники, а служители закона. Я – Ван Бекелар, бальи второго ранга, начальник полицейских агентов Зюдердама, а это – алебардисты из городской милиции. Вам придется пойти с нами в ратушу, и без глупостей, иначе…