- Очевидно, ваше величество имеет в виду себя, - почтительно отвечал герцог.
- Отнюдь! Вовсе нет, мой благородный и бесхитростный Монморанси! Разве это у меня есть старший брат, который в монашестве зовется отец Жозеф?! Который вхож к нему днем и ночью?! Подобную привилегию имеют еще только двое: Комбалле и Марион де Лорм, но они ведь не мужчины, - ядовито продолжала Мария Медичи. - И разве это я так упорно отмалчивалась, стоя в углу все это время, пока вы, господа, произносили все эти речи, от которых, я уверена, у господина кардинала сейчас случился приступ подагры?!
Все взгляды обратились на дю Трамбле. Он заметно побледнел.
- Ваше величество, вы несправедливы ко мне!
- Разве сказанное мной не соответствует действительности?
- Нет, все правда.
- Вот видите!
- Но ведь это никак не подтверждает мою нелояльность.
- Но к не доказывает обратного.
- Вы лишаете меня своего доверия! Только оттого, что Франсуа близок к кардиналу?! В таком случае, ваше величество, я прошу вас принять во внимание, что я не виделся с ним вот уже полгода и отношения у нас далеко не родственные.
- Откуда же это знать де Гизу! Вот он и принимает меры предосторожности, при этом искоса посматривая на вас, любезный дю Трамбле. Однако вы меня недооцениваете, господа! Я предвидела сегодняшнюю ситуацию. С сожалением сознавая, что здоровье Людовика всегда оставляло желать лучшего, я предчувствовала, что король не оставит наследника, уходя в мир иной. Поэтому я написала Филиппу Испанскому, с тем чтобы узнать его мнение о возможном браке бывшей супруги моего старшего сына, если она овдовеет, с младшим моим сыном - герцогом Орлеанским. Испанский кабинет не скрывает своего удовлетворения таким поворотом событий. Разумеется, при условии, что Ришелье будет тотчас удален. Я пообещала, что он исчезнет из политики. Как видите, господа, кардиналу недолго осталось тиранить Францию.
- Хвала провидению! - горячо воскликнул Генрих Монморанси. - Только одно не устраивает меня в словах вашего величества.
- Что именно, герцог?
- Вы сказали - "исчезнет из политики". Он должен исчезнуть, не только из политики. Он должен исчезнуть вовсе!
- Благодарю за напоминание, герцог, - улыбнулась Мария Медичи. - Королю Испании незачем знать подробности.
Наступило молчание.
- Вы видите, дорогой де Гиз, что вам не следует опасаться господина дю Трамбле. Хоть он и имеет такого брата, все же чутье придворного его никогда не подводило. Франция не позднее завтрашнего дня получит нового монарха.
И тогда песенка кардинала спета!
В это мгновение в коридоре послышались шаги.
Не успела королева-мать нахмурить брови, как ей доложили о лионском губернаторе господине д'Аленкуре, прибывшем по делу чрезвычайной важности.
- Сейчас ничего нет важнее известий о здоровье короля, - отрывисто произнесла Мария Медичи.
- Я только что от его величества! - задыхаясь, проговорил д'Аленкур, было ясно, что большую часть пути от кареты до апартаментов королевы он бежал.
Королева торжествующе посмотрела на затаивших дыхание заговорщиков. Однако она быстро овладела собой и приняла скорбный вид.
- Итак, вы прибыли сообщить нам, что король...
- ..уже вне опасности, ваше величество, - сообщил ничего не подозревающий д'Аленкур. - Благодарение Богу, доктор Бувэр уверил меня, что его величество уже завтра сможет откушать куриного бульона.
Глава третья
Почему дю Трамбле впоследствии получил место коменданта Бастилии, а
Бассомпьер - ее постояльца
После слов губернатора сделалось очень тихо. По. том - шумно. В жизни человека случаются мгновения, когда он явственно ощущает свою причастность к Истории. Кое-кому из присутствующих показалось в этот момент, что на них пала черная тень Бастилии. Одним из них был господин Леклер дю Трамбле. Взгляд, которым они снова украдкой обменялись с де Гизом, лишь укрепил дю Трамбле во мнении, что у собравшихся, а значит, и у него лично, крупные неприятности.
Мария Медичи закусила губу.
Однако королева-мать была не из тех, кто позволяет обстоятельствам управлять собой. Напротив, она всегда стремилась управлять обстоятельствами. Короче говоря, королева-мать являла собой натуру незаурядную.
- Господь внял молитвам матери, - твердо проговорила бледная Мария Медичи. - Извещена ли королева?
- Нет еще, ваше величество, - почтительно склонился д'Аленкур. Получив радостное известие из первых рук доктора Бувэра, я счел своим долгом прежде всего уведомить вас.
- Я не забуду вашего усердия, господин д'Аленкур, - произнесла королева-мать. - Однако необходимо немедленно уведомить королеву, ее прекрасные глаза, верно, уже покраснели от слез.
"Надо скорее предупредить Гастона! - подумала она. - Еще одно разочарование для бедного мальчика!"
С милостивой улыбкой она отпустила лионского губернатора.
- Знаете, герцог, - обратилась Мария Медичи к Генриху Монморанси, теперь я понимаю, почему древние предавали казни гонца, приносящего недобрые вести... Я должна немедленно переговорить с королевой Анной, - продолжала она через мгновение.
- Ваше величество, думаю, мне следует справиться у доктора Бувэра о том, когда его величество сможет принять меня. Я хочу засвидетельствовать ему свое почтение, - быстро проговорил дю Трамбле, направляясь к дверям.
- Полагаю, король еще слишком слаб и сегодня принять вас не сможет! властно произнесла королева-мать. В голосе ее звучал приказ.
Но дю Трамбле ему не подчинился. Он быстро вышел из залы.
- Господин маршал, - подозвала Мария Медичи Бассомпьера. - Проследите, чтобы господин дю Трамбле не скрылся. Кардинал должен узнать о выздоровлении короля уже после...
- Вы приказываете арестовать дю Трамбле, ваше величество?
Королева заколебалась.
- Нет, - решила она наконец. - Арестовывать не надо.
Прикажите своим офицерам, чтобы они не выпускали господина дю Трамбле из замка, только и всего.
Вслед за Бассомпьером разошлись и остальные заговорщики.
Мария Медичи осталась одна.
- Теперь - Анна, - промолвила она и позвала мадам де Бретей. - Срочно уведомьте королеву о том, что я жду ее здесь! На карту поставлено все!
- Но как это сделать, ваше величество?!
- Через маркизу де Вернейль. Она - надежный человек!
- Статс-дама из свиты ее величества?
- Именно! Не теряйте ни секунды, герцогиня!
Доблестный Бассомпьер вызвал капитана дю Гайлье.
- Кто охраняет замок?
- Полсотни швейцарцев.
- Швейцарцы?! Отлично - это то, что надо! Слушайте мой приказ: ни под каким видом не выпускать из замка шевалье дю Трамбле!
- Будет выполнено!
- В таком случае - чего же вы ждете?
- Я бы хотел уяснить одну деталь, сударь.
- Какую же, черт побери?!
- Должны ли они арестовать шевалье дю Трамбле, если он все-таки захочет выйти из замка?
"Королева запретила арестовывать дю Трамбле", - вспомнил маршал и принял соломоново решение:
- Послушайте, дю Гайлье, разве я недостаточно ясно выразился? Не арестовывать, а воспрепятствовать тому, чтобы он покинул замок. Затолкайте его обратно - пусть сидит тут!
- И еще одно.
- Что там еще?
- Боюсь, не все швейцарцы имеют ясное представление о том, как выглядит господин дю Трамбле...
- А, тысяча чертей! Впрочем, тем лучше.
- Лучше, сударь?
- Ну да! Как мне это сразу не пришло в голову! Пусть швейцарцы не выпускают никого.
- Никого?
- Кроме тех, кто в состоянии объяснить, кто он такой, на понятном им языке.
- Отлично!
Наконец-то получив четкий приказ, заметно повеселевший капитан удалился.
"Никто, кроме меня, в замке не говорит по-немецки, а уж мне-то не придет в голову донести кардиналу на самого себя!" - рассудил маршал.
Поздравив себя с удачным решением проблемы, он удалился почивать, так как время было уже позднее.
Между тем не все в замке готовились ко сну. По главной лестнице прошел дозор из трех солдат швейцарской гвардии и сержанта, каждый из солдат нес зажженный факел, в руках сержанта была алебарда. Когда швейцарцы скрылись за поворотом, в глубине коридора показалась фигура, закутанная в плащ. Человек направлялся к главному выходу из замка.