- Одно движение - стреляю, - пояснил он. Такая многословность легко объяснима. Гримо был возбужден.
Планше не сказал ничего, но черное дуло мушкета, направленное в грудь его противника, было красноречивее всяких слов. Гвардеец не мог достать Планше своей шпагой, тот стоял слишком далеко, поэтому ему не оставалось ничего другого, как замереть, иначе в любую минуту он мог получить пулю.
Таким образом, Атос и Портос имели возможность сражаться на равных.
- Уступите его мне, Атос! - прогудел гигант, устремляясь к Бикара. - У нас с кавалером старые счеты...
Портос говорил правду. Именно Бикара был его противником в тот памятный день у монастыря Дешо, с которого и началась дружба "трех неразлучных" с д'Артаньяном.
И именно Бикара один из всех кардиналистов остался в тот день цел и невредим.
Атос не обладал честолюбием своего друга, он вполне удовольствовался солдатом, уступив товарищу офицера.
Клинки скрестились. Игра началась. Но то была игра со смертью. Поэтому все, кто находился на улице поблизости от места схватки, поспешно разбежались, и только несколько зевак решились понаблюдать за ней с почтительного расстояния.
Бикара встретил Портоса с холодной расчетливостью, которая отличала его характер. Он давно уже находился в рядах кардинальской гвардии и успел побывать во многих стычках и схватках с мушкетерами короля, а точнее - г-на де Тревиля, Портос же атаковал бурно и напористо. Он был чрезвычайно раздосадован тем, что обе попытки освободить д'Артаньяна из каменного мешка потерпели неудачу, а сами они оказались в ситуации лишь немногим лучшей, чем их друг. Поэтому Портос с воодушевлением ухватился за возможность выместить свою досаду на подходящем объекте.
Никто не подходил для этой цели лучше, чем Бикара.
Последний, парировав первые два выпада Портоса, убедился, что прошедшие годы никоим образом не ослабили искусства последнего, и вынул дагу <Дага кинжал для левой руки, предназначенный для того, чтобы парировать выпады противника.> с полусферической чашкой. Бикара получил возможность использовать шпагу лишь для атаки, и Портос, чья шпага была длиннее, не только лишился преимущества, но и оказался в явно невыгодных условиях.
Атос также столкнулся с искусным противником. Этого гвардейца звали Меркер, и он считался одним из самых умелых фехтовальщиков во всем полку. Таким образом, двое наших храбрецов на улице Святого Фомы получили куда более достойных противников, чем в недалеком прошлом на улице Бриземиш.
- Что вы смотрите?! - крикнул Бикара двум своим подчиненным, попавшим на прицел к Гримо и Планше. - Атакуйте их!
Один из гвардейцев, воодушевленный своим офицером, бросился на Планше, но тот спустил курок. Грохот выстрела слился с воплем гвардейца. Мушкетная пуля раздробила бедняге кисть руки, в которой он держал шпагу, пытаясь достать Планше. Рана была несмертельной, но очень болезненной. Кардиналист пошатнулся и мягко осел на землю, временно лишившись сознания от боли.
Второй гвардеец, увидев, что стало с его товарищем, потерял всякую охоту к ведению боевых действий и замер под пристальным взглядом Гримо, который продолжал держать его на мушке.
Атос фехтовал, словно в учебном зале. Он провел серию обманных движений, понял, что противника сбить с толку не удалось, и постепенно начал теснить его, заставляя отступать на полшага снова и снова, пока гвардеец не почувствовал, что вот-вот окажется прижатым к стене здания, и постарался избежать этого положения. Он отчаянно попытался перехватить инициативу. Атос и не думал уступать. Несколько минут скрещивающиеся клинки рассыпали вокруг голубые искры, и в ушах дуэлянтов стоял неумолчный звон. Но Меркер почувствовал, что начинает уставать. Его учащенное дыхание делалось все громче, в то время как Атос, казалось, вовсе не дышит.
В это время Бикара, который представлял дело относительно легким, учитывая то обстоятельство, что им противостоят отставные мушкетеры, понял, что попал в скверную историю. Портос уже несколько раз с такой силой ударил по его шпаге, что ему стоило большого труда не выронить ее из рук. Кроме того, Бикара стал опасаться, как бы Планше, уложив одного из гвардейцев, не перезарядил мушкет и не послал, улучив подходящий момент, следующую пулю ему в спину. Поэтому, фехтуя, он все время старался держаться так, чтобы между ним и Планше находился Портос, угрожавший ему своим грозным клинком, но защищавший от возможного мушкетного выстрела.
Портос, имевший в запасе свой тайный прием, который он в юности узнал от знаменитого неаполитанца Джироламо и затем сам обучил ему д'Артаньяна, постепенно готовил плацдарм для его проведения. Впрочем, искусный Бикара предпринял одну успешную атаку, и великан был легко ранен в бедро. Портос зарычал. От этого рыка даже у мужественного Бикара задрожали руки. Он принялся громко призывать стражу. При этом он отчаянно атаковал.
- Эй, стража! Солдаты, на помощь! Именем закона!
Гвардейцы кардинала, ко мне! - кричал Бикара, делая яростные выпады, которые не достигали цели потому, что Портос умело избегал их. Распрямляясь после очередного выпада, Бикара интуитивно почувствовал опасность. Он кожей ощутил, что сейчас Портос нанесет смертоносный удар. Действительно, Портос тем приемом, который неаполитанские мастера называли в те времена "liscio di spada e cavare alia vita" <Проворство шпаги спасает жизнь (ит.).>, заключающемся в том, чтобы противопоставить слабости силу, коей у великана было вдоволь, отвел круговым приемом оружие противника и ударил по нему, выбив шпагу из правой руки Бикара.
Тут же последовал выпад Портоса. Бикара сделал отчаянную попытку отразить его дагой, которую он продолжал сжимать в левой руке. Ему необыкновенно повезло. Удар Портоса пришелся в чашку кинжала. Обычно чашка имела форму, близкую к полусферической, и выполнялась со множеством мелких отверстий, предназначенных для того, чтобы не пускать шпагу дальше - не давать ей соскользнуть или вовсе задержать шпагу неприятеля; чтобы она застряла и ее было нелегко извлечь из этого сита.
Так и получилось. Клинок Портоса застрял в чашке кинжала, великан с силой дернул его на себя, и сталь не выдержала. Клинок переломился. Теперь оба противника стояли друг против друга без шпаг, но в руке Бикара, как и прежде, тускло поблескивал кинжал, быть может, только что спасший ему жизнь. Но не таков был Портос, чтобы смутиться в подобной ситуации. Бикара не зря опасался мушкета Планше.
Этот мушкет таки сказал свое веское слово. Но вовсе не так, как думал кардиналист. Страшиться ему следовало не "мушкета в руках Планше", а самого "мушкета Планше".
Портос, оставшись без шпаги, мгновенно оценил обстановку. Он выхватил из рук Планше его оружие, ухватил его за ствол и, превратив его в грозное подобие дубины, нанес кардиналисту страшной силы удар, который тот уже напрасно пытался парировать своей дагой. Бикара пошатнулся, полуоглушенный. Рука, державшая кинжал, повисла как плеть.
Второй удар сразил гвардейца, и тот без чувств свалился Портосу под ноги.
И вовремя. На крики злосчастного Бикара, теперь уже распростертого на земле, хотя и живого, прибежали солдаты с алебардами. Им на помощь торопились еще несколько гвардейцев кардинала, проходивших по улице. Теперь силы противника превосходили мушкетеров втрое, если не вчетверо...
- Заберите себе шпагу этого бездельника! - крикнул Атос, пригвождая Меркера к дверям дома напротив. - Она ему больше не понадобится.
Портос бросил взгляд на противника Атоса. Мгновения оказалось достаточно, чтобы увидеть - Атос не ошибся.
Великан в два прыжка оказался рядом и поднял упавшую из рук Меркера шпагу.
- Что вам угодно, сержант? - осведомился Атос у подбежавшего алебардщика.
- Вы арестованы за нарушение королевских эдиктов, - объявил тот. Дуэли запрещены, и это знают все.
- Но если четверо солдат кардинала набрасываются на двоих солдат короля с целью арестовать их без всякой на то причины, то это уже никак не назовешь дуэлью, любезный! - пророкотал Портос.
- Мы все равно обязаны вас доставить в Шатле. Если дело было так, как вы говорите, то вас, полагаю, отпустят завтра же.