- Так вы говорите, он что-то украл из дворца, - этот загадочный врач по имени Перье?
- Несомненно, ваше высокопреосвященство.
- Значит, он теперь не в ладах с королевой-матерью.
Или, во всяком случае, станет ее опасаться... И скорее всего лишится места при ее дворе, если уже не лишился. При условии, что пропавшей вещи хватятся, конечно. Что же это за шкатулка? Видно, она стоила того!
Ришелье встал и прошелся перед камином.
- Или это что-то очень ценное.., такое, что ради него не страшно и потерять доходное и почетное место, или хитрец почуял в воздухе Люксембурга запах паленого, и предвидя неминуемое - я надеюсь, я хочу этого - неминуемое и скорое падение этой итальянки, готов переметнуться в лагерь будущих победителей... Во всяком случае, покинуть лагерь побежденных не с пустыми руками, - рассуждал кардинал. Настороженный и изощренный ум Ришелье тут же подсказал еще одну возможность:
- ..Или все это не больше, чем комедия, предназначенная.., для меня. И только для меня! В этом случае мы очень скоро увидим месье Перье Тут, в моем кабинете, отец Жозеф. Он придет проситься ко мне.., на службу.
Кардинал в некотором возбуждении снова прошелся по кабинету, бормоча себе под нос: "Густав-Адольф шведский.., иезуиты.., снадобье в коробочке.., снадобье от болей в суставах.., конечно, снадобье! И именно от болей в суставах. И конечно, врач! Не кто иной, как врач!"
.Если он явится и я удовлетворю его просьбу - в моем штате появится ученый человек. О, весьма сведущий в медицине, знающий человек! Которого мне следует поберечься! Гороскоп не лжет! Господин Морен не ошибся и в этот раз!"
- Все надо проверить, - проговорил он.
Отец Жозеф почтительно склонил голову немного набок, давая тем самым понять, что он ожидает распоряжений.
- Во-первых, - сказал кардинал уже обычным спокойным тоном, - следует узнать, что понадобилось этому Перье от сестер-монахинь.
- Уже установлено, ваше высокопреосвященство.
- Отлично. Так что же?
- Обитель недавно пополнилась новой пансионеркой - дочерью Перье по имени Анна.
- Иногда вы меня пугаете, Жозеф, - вырвалось у кардинала. Его высокопреосвященство крайне редко высказывал вслух свои мысли в столь откровенном виде.
Поэтому капуцин еле удержался от самодовольной улыбки.
- Я всегда стараюсь быть полезен вашему высокопреосвященству, - ответил он.
- И вы знаете, как я ценю ваши труды, отец Жозеф.
Во-вторых, я хочу видеть этого человека, которого Перье едва ли не насильно удерживает взаперти. Как это сделать?
- Стоит вам приказать - и он будет доставлен через час.
- Но его сторож?
Капуцин красноречиво пожал плечами.
- Нет же! - поморщился Ришелье. - Я же сказал вам - так, чтобы тот, другой, ничего не узнал.
- Горбун стережет его как цепной пес...
- Так этот сторож еще и горбат? Похоже, мрачная личность, не так ли, Жозеф?
- И немая вдобавок.
- Но как это стало известно?
- Отгоняя своего подопечного от окна, горбатый страж использует лишь язык жестов.
Кардинал снова задумался, но опять лишь на мгновение.
- А тот второй? Он применяет мимику?
- Нет, люди графа этого не видели.
- Значит, он - не глухой, этот горбатый цербер, - удовлетворенно усмехнулся кардинал. - А его подопечный - не немой, что значительно важнее. А следовательно, его можно заставить заговорить, если он не пожелает сделать это сам.
- А что, этот горбун никогда не отлучается из дому?
- За двое суток, то есть с тех пор как дом взят под наблюдение, он отлучился только раз, ненадолго.
- Ну вот видите, Жозеф. Должен же он когда-то выходить, например на рынок за продуктами.
Капуцин пожал плечами:
- Может быть, Перье сам доставляет в дом все необходимое.
- Об этом я не подумал, - проворчал кардинал. - Хозяин снабжает провиантом своего слугу. Знаете, на что это похоже, отец Жозеф?
- На то, что это не слуга, а сообщник, - глухо откликнулся "серый кардинал".
Ришелье снова вздрогнул, так как на миг ему почудилось, что капуцин читает его мысли. В следующее мгновение он взял себя в руки. "Ерунда, подумал кардинал. - Чужие мысли узнать невозможно. Просто вывод слишком очевиден".
"В конце концов можно сделать так, чтобы этого Перье завтра же не стало, - успокоил он себя. - Однако у меня почти ничего нет против него. Быть может, все это досужие бредни, страхи, подозрения... Мало ли кто на кого похож.
Надо найти зацепку".
- В конце концов, я - лицо духовное, - проговорил кардинал. - Вы тоже. Почему бы нам не совершить прогулку в обитель Святого Причастия.
***
Когда карета подкатила к монастырю Пор-Руаяль и его обитатели поняли, что она принадлежит грозному кардиналу, первым делом поставили в известность мать-настоятельницу. Ришелье не заметил той суеты и подобострастия, которыми обычно сопровождался его приезд куда бы то ни было. Ему был оказан почтительный прием, как это и подобало его сану и влиянию. Настоятельница мать Анжелика - вышла ему навстречу. Они обменялись приветствиями, и аббатиса пригласила его высокопреосвященство оказать честь находящейся в ее ведении обители. Вслед за этим кардинал и сопровождавший его отец Жозеф были проведены в наиболее подходящее для приема таких высоких особ помещение.
Кардинал, как человек, обремененный государственными заботами, а следовательно, занятой, не стал терять времени на преамбулы. Его высокопреосвященство чувствовал себя хозяином в любом уголке Франции и не упускал случая напомнить об этом окружающим. Однако аббатиса выказала несговорчивость и, прежде чем призвать Анну Перье, осведомилась о причине такого внимания первого министра к простой девушке.
- Надеюсь, что наша новая пансионерка ничем не вызвала неудовольствия вашего высокопреосвященства, - твердо заявила мать Анжелика. - И у вас нет причин гневаться на нее.
Кардинал не услышал в конце этой фразы вопросительного знака и недовольно поморщился. Но пожилая аббатиса была из людей того сорта, довольно редкого и в ту эпоху, на которых подобный прием не производил впечатления. Ришелье взглянул на настоятельницу снова и холодно произнес приличествующие случаю слова, присовокупив, что дело государственное и не терпит отлагательств. Анна Перье была вызвана, и кардинал остался с юной пансионеркой монастыря с глазу на глаз. Мать Анжелика пригласила отца Жозефа в монастырский сад и заняла капуцина разговором.
Минуты сложились в часы. Беседа его высокопреосвященства с Анной Перье затягивалась к удивлению отца Жозефа и беспокойству аббатисы. Прошло два часа. Отец Жозеф осмотрел все розы в саду обители Святого Причастия, насладился ароматом каждого цветка и почувствовал, что у него начинает кружиться голова.
Прошел еще час. Отец Жозеф два раза укололся о шипы и был проведен туда, где цвели тюльпаны. Еще полчаса.
Мать Анжелика решительно извинилась перед гостем и направилась к зале, где происходила столь затянувшаяся беседа. Но в эту самую минуту двери растворились, и Ришелье вышел навстречу настоятельнице. Кардинал подошел к ней, и аббатиса увидела, что первый министр Людовика XIII очень взволнован, но глаза его радостно блестят, а лицо имеет торжественное и одновременно почтительное выражение, словно у человека, которому открылись какие-то величественные и безбрежные дали и грозная красота стихий.
- Я поручаю, нет, я прошу вас оберегать эту девушку, - сказал кардинал. - Я прикажу, чтобы ваша обитель надежно охранялась и никто не мог без вашего и ее желания потревожить ее покой.
С этими словами его высокопреосвященство покинул Пор-Руаяль.
Когда он садился в карету, отец Жозеф, державшийся поблизости, услышал, как Ришелье бормочет: "Анна! Снова Анна! Это имя словно символ. Но та принесла мне лишь несчастье и осталась в прошлом, эта же - знает будущее".
Когда кардинал вернулся в своей дворец, ему доложили, что личный врач королевы-матери Марии Медичи Антуан Перье просит его высокопреосвященство об аудиенции.
Глава пятьдесят вторая