- Вот видите. И значительно дольше вас, сударь.
- Таким образом, мы в некотором роде товарищи по несчастью? Однако возможность в любой момент покинуть эти мрачные стены...
- Покинуть?! Что это вы такое говорите, сударь! У меня семья, и все в ней прямо-таки помешались на еде. Едят каждый день.
- Почему бы вам, любезный, не забирать этот обед себе домой. Много ли у вас ртов?
- По правде говоря, шесть, сударь. И это жаркое мне бы пригодилось, не скрою.
- Так за чем же дело стало?!
- Если об этом узнает господин комендант, я останусь без места.
- Ну, так он не должен знать ничего!
- Благодарю вас, сударь. Мое имя - Гийо, Франсуа Гийо, хотя нам и запрещается разговаривать с заключенными.
- Ну, я-то не совсем еще заключенный. Какой же арестант без номера?
- Вот это меня и утешает, сударь. Выходит, я как бы и не нарушаю свой служебный долг.
- Конечно же, нет! Вы никоим образом не нарушаете его - на этот счет просто не может быть двух мнений! - В голосе мушкетера слышалась такая непоколебимая уверенность, что тюремщик счел за лучшее оставить все дальнейшие сомнения.
На следующее утро д'Артаньян завязал знакомство со вторым тюремщиком. "Однако не могу же я не есть совсем", - подумал он и решил, что наладившихся отношений с двумя из своих стражей вполне достаточно.
Иногда заключенных Базиньеры выводили на крышу башни, где они медленно бродили взад-вперед, "вдыхая свежий воздух". Заключенный из камеры второго этажа живо напомнил д'Артаньяну картинки, изображавшие мучения грешников в аду. Такие картинки ему случалось видеть на ярмарке в Сен-Жермене.
- Давно вы здесь, сударь? - участливо спросил д'Артаньян.
Арестант дико взглянул на него и тотчас же отошел. Его впалые щеки и взлохмаченные волосы произвели на мушкетера впечатление. Он пришел к непреложному выводу, что климат Бастилии вреден для здоровья.
"Надо известить господина де Тревиля", - подумал д'Артаньян. После прогулки он попросил, чтобы к нему вызвали дежурного офицера. В тот день офицер не пришел.
Не пришел он и на следующий день.
- Франсуа, что следует совершить, чтобы заставить дежурного офицера посетить мою скромную камеру? - спросил он у месье Гийо, когда тот забирал дикую утку, оставленную ему д'Артаньяном.
- Совершить, сударь? Например, нападение на тюремщика.
- Напасть на тюремщика?!
- Вот именно.
- Тогда я задам следующий вопрос.
- Я постараюсь ответить вам, сударь, поскольку вы не являетесь...
- Арестантом в полном смысле этого слова, как его понимает...
- ..господин комендант, - закончил страж с хитрой улыбкой.
- Я вижу, вы рассудительный человек, месье Гийо.
- Это все оттого, что я - человек семейный.
- И хорошо относитесь к тем, кого стережете.
- Это потому, что у меня большая семья, сударь.
- А как отнесется ваша многочисленная семья к тому, если на вас будет совершено нападение?
- Это смотря кем из заключенных, сударь.
- Например, мной!
- Думаю, моя семья переживет это. В особенности если вы бросите в меня вон тот тяжелый табурет, но промахнетесь.
- Отлично! Я только что собирался обсудить с вами возможные варианты.
Д'Артаньян был человеком дела. Стоило ему прийти к определенному мнению относительно дальнейшего образа действий, он приводил свой план в исполнение со всей присущей ему энергией. Дубовый табурет звучно ударился о стену и раскололся надвое. Месье Гийо завопил что было мочи.
Д'Артаньян составил ему компанию. Чтобы увеличить эффект, он колотил ножкой табурета в стену. Их дуэт был услышан и не оставлен без внимания. На шум прибежали, д'Артаньяна обезоружили.
- Я - лейтенант королевских мушкетеров д'Артаньян, - во все горло кричал мушкетер. - Я требую дежурного офицера. Сообщите господину де Тревилю!
Наконец он увидел перед собой офицера, чья внешность вызвала неприятные чувства у нашего героя. Дальнейшее подтвердило, что д'Артаньян был хорошим физиономистом.
- Мое имя - д'Артаньян. Я - лейтенант королевских мушкетеров.
- Лейтенант королевских мушкетеров шевалье д'Артаньян скорее всего находится в Лувре. Если вы не хотите, чтобы вас сочли сумасшедшим, советую вам замолчать.
- Вы можете сообщить господину де Тревилю о том, что я здесь?!
- Ни в коем случае.
- Но я выполнял королевский приказ!
- Мне ничего об этом не известно.
- Отведите меня к коменданту.
- Вы напали на тюремщика. За это вы будете наказаны.
- Но, черт возьми, я в самом деле офицер роты господина де Тревиля. Он наверняка разыскивает меня.
- В таком случае он вас найдет.
- Но Бастилия - последнее место, где ему придет в голову искать меня!
- Значит, вам придется подождать.
Д'Артаньян ощутил острое желание придушить офицера на месте.
- В таком случае мне нужен исповедник.
- Сомневаюсь. Ваши поступки свидетельствуют об обратном.
Офицер ушел. Тюремщики унесли обломки единственного табурета. Двери захлопнулись, засовы с лязгом и скрежетом задвинулись. Наступила пронзительная тишина.
На следующее утро Д'Артаньян, вернее, его сторож месье Гийо остался без свежей рыбы к обеду. Мушкетеру сообщили, что отныне он переведен в пятую категорию заключенных. Это означало, что на содержании д'Артаньяна комендант тюрьмы собирался экономить по пять ливров в день. Это означало также, что месье Гийо не мог больше рассчитывать на пирог с трюфелями, жертвуемый д'Артаньяном на нужды его многочисленной семьи.
"Дело плохо, - посетовал мушкетер. - Мой поступок привел к обратному результату".
- Кажется, мы выбрали неверную тактику? - спросил Д'Артаньян у своего нового знакомого, когда вновь наступила его смена.
- Да уж чего хорошего, сударь, - отвечал месье Гийо, крайне разочарованный исходом дела. Огорчение малого было столь велико, что Д'Артаньян поторопился заверить его, что воздержится от любых акций неповиновения.
- Изберем другой метод, - пробормотал мушкетер, провожая глазами нетронутый обед. - Мне необходимо передать письмо господину де Тревилю.
- Я подумаю, что тут можно сделать, сударь, - пообещал месье Гийо.
Вечером того же дня он погремел ключами около двери и тихо осведомился о том, когда письмо будет готово.
- Завтра к утру, - отвечал Д'Артаньян.
Письмо получилось кратким, но энергичным. Утром оно было незаметно для посторонних глаз вручено месье Гийо. По этому случаю мушкетер остался также и без завтрака. Он питался сознанием своей правоты. Мысли же нашего героя о его высокопреосвященстве имели крайне нелестный для кардинала характер. Иногда мушкетер принимался думать вслух, и тогда с уст его срывались ругательства, способные вызвать неподдельный восторг у всех солдат роты де Тревиля, доведись им их услышать. Д'Артаньян бегал по камере как тигр по клетке. На ходу он метал громы и молнии. Однако толстые стены башен Бастилии привыкли к подобным сценам.
Они хранили молчание, безучастно взирая на узника.
Глава девятая
"День одураченных"
Между тем выздоровевший король подвергался натиску со стороны Марии Медичи. Королева-мать уже не просила, а требовала от сына, чтобы он лишил Ришелье должности первого министра.
- Один взмах вашего пера, - однажды произнесла она торжественным тоном, - и вы спасете Францию, всех нас, самого себя!
Король побледнел. Он снова почувствовал себя больным, переживающим кризис, за которым или полное выздоровление, или смерть. Однако в этот раз исход кризиса зависел от его собственной воли.. Людовик XIII взял перо в руку. Королева-мать затаила дыхание, повторяя про себя слова католической молитвы. Казалось, что в наступившей тишине слышно, как пылинки кружатся и оседают в луче утреннего тусклого ноябрьского солнца, пробившегося меж тяжелых портьер. Еще мгновение...
И в эту самую минуту на пороге кабинета появилась фигура в красном одеянии. Кардинал возник словно из воздуха, из ничего. Мать и сын вздрогнули. Им показалось, что они обоняют запах серы.