Сѣренькая старушка с ужасом взглянула на Аверьянова и, шепча губами: «Господи Іисусе Христе, помилуй нас грѣшных» — пошла куда-то в другое мѣсто.
Агафья Ивановна сидѣла не шевелясь, как бы застывшая, и слѣдила за движеніями Аверьянова. Вѣра Константиновна с широко открытыми глазами, в которых был видѣн один безпредѣльный ужас, не мигая, смотрѣла на Аверьянова.
Аверьянов сѣл теперь на мѣсто ушедшей старушки и заговорил:
— Раз мы признаем, что он Всемогущій, что он Вездѣсущій и Всевѣдущій, сотворившій землю и нас, и все, что мы видим, то может-ли такой властелин нуждаться в наших молитвах, тѣм болѣе лепетѣ нашего ничтожнаго языка, чтоб славил его, и просил у него. Да он на милліоны и милліарды лѣт заранѣе должен знать, кто гдѣ будет жить, в чем нуждаться, и раз он нас сотворил, то должен и дать то, в чем мы нуждаемся. Наши молитвы и пресмыканья только могут вселить отвращенье к нам же, как сильнаго к слабому. Ну, допустим, что он принимал бы наши молитвы, допустим, что онѣ пріятны ему, так это только бы показало, что он такой же самолюбец, как и мы, а раз самолюбец, то и горд, потому что любит, чтоб ему кланялись, так какой же это бог, позвольте вас спросить, — воскликнул Аверьянов, быстро отодвинувшись от стола, разом с табуреткой, точно сторонясь невидимаго бога. только что обрисованнаго им.
Агафья Ивановна с дрожью в голосѣ проговорила, не зная что сказать:
— Не то, не то…
Ее уже страшила мысль, как далеко она зашла в спор и каких непоправимых грѣхов надѣлала этим. Посмотрѣв кругом на молча слушавших дѣвушек, сидѣвших за своими столиками, и на нарах, она не хотѣла уронить своего достоинства и уваженія. Ея мысль усиленно работала, ища отвѣта. И вот спасительная мысль осѣнила ее. Дрожащим и возвышенным голосом она воскликнула:
— За грѣхи, за грѣхи! Мы должны молиться за наши собственный грѣхи и за весь мір!..
Она ободрилась собственными словами, как бы почувствовав почву под ногами; побѣдоносно посмотрѣла на Аверьянова, перевела взгляд на Вѣру Константиновну, и через очки посмотрѣла на окружающих.
Вѣра Константиновна слабо улыбнулась, как утопающій, почувствовавшій почву под ногами.
Слушающія женщины свободно вздохнули, точно камень свалился с груди.
Аверьянов, вынув платок, обтер, немного вспоившее лицо и, придвинув быстро табуретку к столу, проговорил:
— Ну, уважаемыя Агафья Ивановна и Вѣра Константиновна, теперь у нас с вами будет послѣдній рѣпштельный бой, или вѣрнѣе, я вырву у вас послѣднюю доску опоры, на которой вы стоите.
Сказав это, Аверьянов посмотрѣл на них. Какой то безотчетный и безпомощный страх тѣнью проскользнул по их лицам, и застыл в немигающих глазах, устремленных на Аверьянова. Он же, замѣтив это, посдѣшил успокоить их, говоря:
— Но не думайте, что я вырвав вашу подпору не дам вам ничего. Нѣт ничего хуже и ужаснѣй, как ни во что не вѣрить. Теперь-же, — продолжал он, — мы разберем, а вѣрнѣй, так разсортируем, откуда и какіе грѣхи у нас, и кто виноват в этом: виноваты ли мы сами или кто-либо другой, так сказать, найдем корень грѣха, гдѣ он зарождается.
— Трудненько это будет, — замѣтила Агафья Ивановна.
— Да. не легко, — согласился Аверьянов. — Да без труда не вынешь и рыбку из пруда, говорит пословица, и вѣрно, мы затронули такіе вопросы, что голова трещит, — закончил он. — Ну, а теперь начнем, о наибольшем грѣхѣ спрошу я вас сам. Людей вы. Агафья Ивановна, не убивали?
Старушка вздогнула, точно от неожиданнаго укола иголки. Мелкая дрожь пробѣжала по всему ея тѣлу п выступила на руках. Она строго посмотрѣла на Аверьянова, и дрогнувшим голосом проговорила:
— Что вы, что вы, Господь с вами; да я не только человѣка, но и букашку, тварь, и ту страшно жалѣю убить.
— Простите меня, Агафья Ивановна, я не хотѣл вас обидѣть или оскорбить, а так, к слову пришлось, — извинялся Аверьянов.
— Ничего, ничего, — проговорила Агафья Ивановна.
Какая то безотчетная надежда зародилась в ней на хорошее окончаніе всѣх этих потрясающих вопросов в их спорѣ, и она сказала: говорите.
— Теперь спрашивайте вы, а я постараюсь найти начало грѣха, — сказал Аверьянов.
— Об'ясните нам этот грѣх «не укради», как говорит заповѣдь, улыбнувшись сказала Вѣра Константиновна, и добавила: вот порок-то.
— Да, да, да! — послышались голоса с сосѣдних столиков и нар, а красавица Катя проговорила: