Всѣ с большим интересом слушали маленькаго оратора. Маша с застывшей улыбкой сидѣла на стулѣ и глазами, как бы заглядывая Гришѣ в рот, с нетерпѣніем ожидая, что он еще скажет. Всѣ дѣти Дубова с широко отіфытыми удивленными глазами смотрѣли на него, не спуская глаз, особенно мальчики. Ланин улыбаясь, курил и, когда Гриша кончил, сказал:
— Ну брат, вот так ты, молодец. — Знаешь, ты на митпнгѣ мог бы ораторствовать, честное слово.
Гриша стоя вновь в своем простѣнкѣ, сконфуженно, отвернув лицо в сторону проговорил:
— Какой я оратор, я еще маленькій…
— Но уж очень ты толково говоришь.
— Ну, а как ты в школѣ, небось тоже агитируешь учеников-то? — спросил Ланин.
— О да, бывает, да что они понимают; чуть что скажешь, а они сейчас: «Большевик, большевик!»; болыпвеики, говорят, людей за ничто убивают: и сейчас-же ко мнѣ драться лезут.
— Это плохо, — с сожалѣніем проговорил Ланин.
— Нѣт ничего, — быстро выскочив на середину кухни, сказал Гриша. Я тоже, как начинают меня бить, и я бью, сейчас живо; — он скакнул в ту и другую сторону, размахивая кулаченками и, встав, проговорил, — дам кому в морду, кому в зубы и убѣгу, — и он прислонился опять к простѣнку; кухня огласилась дружным смѣхом.
Ланин перестав смѣяться, но еще улыбаясь, проговорил:
— Ну брат, хотя ты и орленок, как я вижу, но все таки ты один, и поэтому дѣло твое дрянь.
— Да здѣсь-то у меня это мало бывает, — возразил Гриша, — вот в Пенсильваніи, когда я был, оттуда мы и сюда пріѣхали; там у меня была каждый день война….
— Тоже из за большевиков? — спросила Маша.
— Да, — отвѣтил Гриша и продолжал. — Один раз как-то надоѣло мнѣ слушать, как они на большевиков все нападают, я и сказал, что они ничего о большевиках не понимают, и что большевики, это всѣ бѣдные, рабочіе люди и что они хотят сдѣлать, что-б всѣм рабочим хорошо было. А они тут-же на меня и накинулись, здорово тогда подрался, их было пятеро; мнѣ попало, но и я им дал, потом вырвался и убѣжал. С тѣх пор и пошло почти каждый день, или ждут они меня у выхода школы, и тогда на кулаки надо драться и убѣгать, а если их нѣт у школы, то я ходил только один в эту сторону через большую луговину, к нашей фармѣ, а они в другую тогда кидали камнями. Но я то один, а луговина-то большая, — Гриша снова вышел на середину кухни, — они кидают, камни лѣтят, туда и сюда, я отпрыгиваю то в одну, то в другую сторону; — в одного-то трудно попасть, а я тоже кидаю, их-то много, в кого нибудь да попаду. Один раз одному голову проломил.
— Однакож ты не много на свѣтѣ-то живешь, а приключеній, как видно, у тебя не мало, — смѣясь сказал Ланин. Уж очень ты боевой.
О да, много, — встрепенувшись, воскликнул Гриша, — вот в прошлое лѣто молнія ударила в наш дом и чуть-чуть меня не убила. Это было так: сидѣл я у окна, близко к простенку, вдруг, «трах!» — стѣна напротив меня треснула, а вы знаете из какого камня был дом-то построен: Из дикаго тесанаго камня; камни во-о, какія, — и он растопырил во всю ширину свои неболыпія руки. Дом-то на сотни лѣт строился, да он уж и стоял лѣт сто. Теперь уж так не строят. Теперешній дом от такого удара в дребезги разсыпался-б, а у того только стѣна треснула и крышу разворотило. Так вот, когда ударило, я чуть не оглох, и теперь мнѣ кажется, что не так уж слышу, и тогда я видѣл, как около меня, точно огненная стрѣла пролетѣла и прямо в окно, а не далеко, напротив был сарай из толстых, в обхват, бровен построен; теперь уж из таких не строют; ударила в него, а там лежало все, соломы полный сарай, хлѣб только-что обмолоченый, двѣ лошади и корова там же стояли. Отец и говорит: «Ну Гриша, идем скорѣй выводить, я лошадей, а ты корову». Перед тѣм я боронил и когда пріѣхал, то так, не снимая уздечки, ее в сарай и поставил; ну отец ее сразу взял за уздечку и вывел, корову-же я не могу выгнать да и только, уж искры сыпятся сквозь потолок, и огонь в щели пробиваться начал, а она дура, один раз совсѣм было уж выгнал, она назад, — прет в огонь, насилу выгнал; и только отогнал шагов десять, как сразу огонь охватил весь сарай.
— Что, застраховано было? — спросила Маша.
— Что это?
— Я говорю, застрахован был у вас сарай-то или нѣт, а то вы могли бы получить за это.
— О, да-да, застрахован; мы получили шестьсот долларов, да за трещину в стѣнѣ двадцать пять содрали с компаніи, — смѣясь закончил Гриша.
— По большевистски, — пошутила Маша.
— Чего там по болыпевически, — серьезно, глядя на Машу, возразил Гриша. Стѣна-то вѣдь с трещиной уж некрѣпкая, а компанія-то богатая, для нея эти деньги, как для меня один сент.
— Вѣрно брат, правильно, — захохотав, сказал Ланин, другіе поддержали его и, всѣ смѣясь и улыбаясь, смотрѣли на Гришу, а он продолжал: