- А кто сказал, что я хочу играть с ней? Игра - это слишком просто для меня, да и для нее тоже.
От его слов у меня отвисла челюсть. Но мне пришлось взять себя в руки и ускорить движение, чтобы не быть застуканной при подслушивании.
7
На следующий день я пришла проведать Санчо, и его дам сердца.
- И зачем я туда иду? — спрашивала я у самой себя, идя под дождем. Резиновые сапоги чавкали по грязи, но мне не хотелось ехать на машине. С тех пор, как я услышала слова Чезаре Руффино, у меня пропал сон и аппетит. Если он что- то надумал по поводу меня, как я смогу ему противостоять? Ему, сыну крестного отца или главы клана, какая собственно разница. С другой стороны — зачем ему я? Чем я могу быть интересна мафиозному сыну? Просто " охота"? Развлечение? Если так, то я и бороться не буду.
- Да, я сдамся. - Сказала я вслух, остановившись посреди поля. - Я, нахрен, сдамся. Ну трахнет он меня и оставит в покое. Пусть побеждает! Хрен с ним! Вот прямо сейчас ему все и скажу.
Передо мной открылась истинная причина того, почему я под проливным дождем, через поля шагаю в резиновых сапогах и дождевике. Причина — он. Гребаный Чезаре Руффино.
- Черт. Я, похоже, хочу сдаться... — это открытие меня напугало. Никогда еще меня так не привлекал мужчина. Ну... Был один. Он играл с Лоренцо в одном клубе, но оказался геем. Их сейчас так много.
- Тереза, ты взрослая женщина с опытом, остынь, - пыталась я уговорить саму себя, но уговорам я не поддаюсь. " Упрямая ослица " - так меня называет мама, и она права. Только Лаки может меня сломить и заставить сделать то, чего я делать не хочу. - Он гангстер, бандит. Возможно, даже замешан в убийствах. Тебе это надо?
- Нет, - ответило мое подсознание, но кто будет его слушать.
- Ладно, посмотрим, что будет дальше. Может мне вообще послышалось, - пожала я плечами.
- Ты с кем разговариваешь? - у меня за спиной, непонятно каким образом, возник Марио. Оглядевшись, я поняла, что ведя диалог с собой, не заметила, как дошла до фермы.
- Ни с кем. Сама с собой, - ответила я, направляясь к овину, где мерно блеяли овечки. Я решила успокоить себя тем, что приперлась сюда не потому, что здесь есть Чак, а потому, что мне здесь хорошо платят.
- Не надейся, он уехал, - надменным тоном сказал Марио. - Зря я тебе все рассказал. Этот хмырь на тебя не повелся, а я дурак...
- Марио, - я достаточно быстро взяла себя в руки, - О ком ты говоришь?
Мне удалось сказать это таким убедительным тоном, что Марио замешкался. Он поверил, что я не поняла, о ком он говорит. Эх... Глупый - глупый Марио.
- Я думал... Ни о ком... Может мы сего... — он, наверное, хотел предложить встретиться, но я его остановила:
- Нет. Нас нет, и не будет ни сегодня, ни завтра. Все, - я открыла ворота овина. - Прощай, Марио.
- Пока, - он так и остался стоять на улице, и дождь беспощадно поливал его.
- Ну и ладно. Лето. Не умрет, — сказала я сама себе, и направилась к овечкам.
***
- Да, представь себе, собрался сегодня рано утром и уехал, - дядюшка Бенвенутто опять угощал меня кофе. - Я спросил его: " Чезаре, на улице дождь, ну куда ты полетишь?", а он мне: " Дядя Бенни, дела". Ужас, какой упертый мальчик. Назову одного из новых барашков Чезаре.
От неожиданности я поперхнулась кофе. В памяти всплыли минуты, проведенные с племянником сеньора Альберти и его смех, когда он узнал об овце, носившей имя ближайшей родственницы.
— Ему понравится, — засмеялась я.
— Понравится? — вдруг вскипел дядюшка Бенвенутто. — Я был уверен, что ему ты понравилась!
— Ох, — от неожиданности я замерла с чашкой, поднесенной ко рту, — сеньор...
— Тереза, мой племянник очень серьезный человек, он известен в некоторых кругах как "ледяной Чак". А теперь ответь мне: он был похож на ледяного?
— Нет, — я покачала головой. — Но он приехал вас навестить...
— Он приехал не навестить меня, а предупредить... Ему бы хватило и пяти минут, а задержался он здесь гораздо дольше. Вот я и подумал...
— О чем предупредить? — спросила я, зная, что ответ на свой вопрос не получу.
— Уже не важно. Благодаря тебе я остаюсь свободным.
— Благодаря мне? — удивилась я. — А я здесь причем?
— Ты растопила моего Чезаре, — сказал Бенвенутто и, наклонившись ко мне, расцеловал обалдевшую меня в обе щеки.
Но дядюшка Бенвенутто ошибался. Чезаре таять еще и не начал.