Только с этой стороны ее было видно намного лучше, чем с той.
Там она была еле различима. А здесь, вон как играет на солнце.
Василий выдохнул, ну, с хоть с этой напастью он малость разобрался. Теперь надо определить, куда же скотий бог Велес, при посредстве коровы Чернушки их всех завел? Кто же мог знать, что и среди коровьевого царства свои сусанины имеются. Чудеса, да и только! Местность, как бы совсем не знакомая. Ан, нет, все же с родной стороной сличение есть немалое. Вон и проселок проявился, что со стороны Малого Кораблино к их хутору пролегал. Так, вдали казаки с косами направились на покос. На телегах, как в старину. Дивно все ему от этого. Ага, вон и хутор родной — Высокий. Как же он сразу то его не рассмотрел? Эх, а, сколько по этому они проселку с мальчишками на велосипедах наездили километров, наверное, не сосчитать. Летом с утра до вечера на улице. Домашние работы, что родители наказывали, исполнишь, и тут же шементом на волю. На берег Радомги! Эх, вспомнишь детство золотое — слезы сразу шибают! Вот где счастье — то было настоящее!
— Васька! — Неожиданно окликнули его со спины. — Пастух от неожиданности вздрогнул и повернулся. На дороге стояли его друзья детства, с велосипедами. — Айда с нами купаться! На малый омут!
Тот от неожиданности он совсем растерялся. Его хуторские друзья, загорелые, вихрастые, босоногие, покрытые ссадинами и цыпками, звали его с собой в далекое детство. А оно, это самое детство, вроде бы и близко, а в то же время так далеко! Вроде бы достать его, прикоснуться, а длины рук не хватает. Расстояние не беда, время — вот самый главный разлучитель. Ни одной живой душе не удавалось через время пробиться в самые лучшие свои годы. А здесь только подумал, и вот оно — рядом, это самое детство!
— Так, у меня велика то и нет….- растерялся Василий. В голове был полный хаос. Да что же это за место такое дивное? Об чем не подумаешь, как сразу бац! Все проявляется! Дивно, ей, Богу дивно!
Не, Рай ли часом? Его бабка, бывалочи, ему махонькому сказки всякие рассказывала, даже про такие места, где ни горя, ни беды, ни злобства людского и в помине не бывает.
— Да вот же он!
И вправду, у обочины лежал его велик. Синий «Урал». К рулю черной изолентой прикручено зеркальце. Самолично прикручивал.
А крыло подвязано проволокой. Он однажды потерял болт, и временно, чтобы крыло не болталось, прикрутил его. Дальше, то ли руки не доходили, то ли болтика такого найти не мог, а пришлось кататься три недели. Пока отец тумака не дал, дескать, твоя техника — так и следи за ней сам, ремонтируй, смазывай, береги.
Вдруг, что — то накатило на Василия. Он забыл про свой возраст, про свою пастушью долю. Вот же бывает так порой. Захватит необыкновенное чувство чистой радости, неизъяснимого счастья.
Когда душа, приросшая к быту тысячами одревесневших корней.
Которые опутывают ее похлеще колючей проволоки, с легкостью разрывает любые путы, цепи, ломает колодки, сбрасывает валуны, которые ее придавливают. И, взмывает белым голубем свечкой в верхотуру. Такую, что и описать невозможно. Дивное чувство свободы, покоя и чистоты охватывает все существо. Перед душой безграничная даль открывается. И нет такой преграды в мире, которую она не смогла бы преодолеть с необыкновенной легкостью. И нет больше такой силы, которая бы смогла вновь запереть, замуровать, запечатать и накрепко залить самым крепким в мире бетоном. Злоба, ненависть, зависть, подлость и предательство сгинут бесследно и навеки вечные. Будто и не было их никогда в нашем прекрасном мире. Кто же мог подумать, что это все возможно, и, оно так рядом?
Айда! — Согласился неожиданно казак, схватил свой велосипед. И, в этот миг он стал тем прежним Васькой. В доли секунды преобразился. Из степенного, рассудительного, рукастого казака, стал опять шаловливым, искренним мальчишкой фантазером.
Вечерами в ночном любил смотреть на далекие звезды, которые висели над хутором. Эти самые звезды, светила, туманности, дальне галактики, так и манили его, манили к себе. Так хотелось взлететь, и самому увидеть иные миры, другую жизнь на таких далеких, и, в то же время близких планетах. Все эти созвездия, сверкающие дивным светом будто звали его к себе.
— Догоняйййй! Васька, наддай!!!! — Васька гнал свой велосипед по пыльной улице. Только ветер свистел в ушах от скорости.
— А-а-а! Поберегись! Братцы!!! — Кричал он звонким и чистым голосом. Промчались по хуторской улице, распугивая кур, надутых индюков и шипящих гусей, пытающих долбануть их своими клювам. Собаки, как и заведено было со времен сотворения мира, бежали рядом и дружно облаивали их.