Дуглас протянул ему жестяную кружку.
— Кофе, шеф?
Джарвис отрицательно покачал головой и подошел к столу. Все выглядели измученными от выпавшего на их долю испытания.
— Вы уверены, что все правильно рассказали Дугласу? — спросил шериф самым кротким тоном, на какой только был способен.
Рой уставился куда-то в одну точку, поверх стола, в пустоту, потом повернулся к жене. Пучеглазые глаза Мэгги полнились слезами.
— На нее напали, шериф, — произнесла она, сдерживая рыдания.
— Сегодня ночью?
Мэгги кивнула.
— Я проверил окно в комнате девушки, — вмешался Дуглас, — его явно взломали, следы совсем свежие.
Не обратив внимания на слова своего помощника, Джарвис наклонился к Мэгги.
— Расскажи мне, — произнес он низким голосом.
— Я нашла ее сегодня утром распростертую на кровати. Она все время плакала. Она отказалась говорить, что с ней произошло, но когда я увидела, в каком она состоянии и как она шла в туалет, я поняла. К тому же, ее простыня запачкана кровью…
Она умолкла, будто слова в тревожном ожидании застыли у нее на губах, а потом растворились в пространстве между собеседниками.
— А дальше, Мэгги? — настаивал Джарвис.
Обведя смущенным взглядом сидевших вокруг стола домочадцев, фермерша едва слышно промолвила:
— Думаю, ее изнасиловали.
Джарвис нервно провел рукой по усам. С годами это движение превратилось в настоящий тик, хотя он отказывался считать его таковым; все мужчины, которые носят усы, регулярно их поглаживают, думал он, потому что это приятно и столь же естественно, как пригладить растрепавшиеся волосы.
— А она, что она сама говорит? — спросил он, пытаясь вспомнить, как зовут старшую дочь Мэки.
— Луиза ничего не говорит, — произнес Рой, — ни единого слова.
Луиза. Луиза рыжая дылда. Она молчит, потому что ее унизили, или потому что она узнала нападавшего и боится его?
Джарвис посмотрел на сына Роя. Ему, должно быть, лет одиннадцать, не больше. Одной проблемой меньше. Он слишком мал, чтобы его подозревать.
— И никто из членов семьи ничего не слышал и не видел, — вставил Дуглас, — я уже всем задал этот вопрос.
В последнее время никто не сообщал о появлении в городе каких-либо подозрительных бродяг, подумал Джарвис, а запад округа считался диким и безлюдным, не то место, куда новоприбывший в эти края рискнул бы отправиться, здесь делать нечего. Тогда кто-то из ближайших соседей? Стюарты. Нет, с этой стороны опасности никакой. А дальше к югу Петерсены.
Пальцы Джарвиса замерли на усах. Петерсены. Проблемная семья. Дед, бывший пьяница, склонный к неоправданным вспышкам гнева и ставший с недавнего времени затворником, и его чокнутые дочери: одна красотка, она недавно сбежала, другая — старая грымза. Но главное — пацан. Йон.
— Она совсем ничего не сказала? — снова задал вопрос Джарвис.
Мэгги отрицательно покачала головой.
— Вы позволите мне повидать ее?
Мэгги встала и направилась к закрытой двери, но Джарвис движением руки остановил ее. Его строгий взгляд свидетельствовал о непреклонности решения.
— Я пойду один.
Трижды постучав, он вошел и тотчас закрыл за собой дверь. Сняв свой стетсон и прижав его к груди, он подошел к кровати, где под шерстяным одеялом лежала, сжавшись в комок, Луиза. В комнате не было ни керосиновой лампы, ни свечи, и приглушенный синеватый свет снежного утра, проникая в комнату, сглаживал углы глубоких теней. Возле кровати громоздилась куча смятых простынь. Мэгги решила ничего не стирать, сохранить до приезда шерифа. Для расследования это хорошо. Джарвис подтащил к кровати стул и сел на него верхом. Чтобы ненароком не причинить девушке боль, он решил не касаться ее, хотя ему очень хотелось ободряюще погладить ее по голове или по руке.
— Луиза, ты узнаешь меня? Я шериф Джефферсон. Ты ведь знаешь, почему я здесь?
Торчащая из-под одеяла рыжая прядь шевельнулась, и показались рыжие кудряшки, обрамлявшие сморщенное личико. Ей, самое большее, лет шестнадцать-семнадцать, прикинул Джарвис, и смотрит как зверек, затравленный хищником.
— К тебе ночью приходил мужчина, так ведь?
На какой-то миг в нем пробудилась надежда, что речь шла о неуклюжем возлюбленном, а мать, увидев состояние девушки, ошиблась в оценке ситуации, но он быстро понял, что заблуждается.
— Он сделал тебе больно?
На этот раз, поколебавшись, Луиза робко кивнула.