— Чего, чего глотки дерете? Я писал. — Хотел подписаться, да подумал: «Нарушу тайну, и бюллетень аннулируется». Я — «за»! Почему? Да потому, что, когда шел на фронт, мне мать-Родина дала карабин, а я вот вернусь чистенький, гладкий, в американской робе «БЕУ», то есть «бывшей в употреблении» и меня спросят: «А как насчет карабинчика?» Что ответить? Как смотреть людям в глаза? Ну, а когда приеду да скажу: «Простите, с карабином грех случился, раненый в беспамятстве потерял, но взамен получайте автомат, изготовленный господином Круппом,– а к нему боекомплект патронов да дюжина гранат немецкого образца» — тогда другое дело. Вот я и говорю, товарищ старший лейтенант: я — «за»!
— Ай да кубанец! Ай да Кубань! — крикнул боец из отделения Гребных…
— Кому Кубань да кубанец, а тебе, дядя Вася, товарищ Мийус, — строго, поучительно ответил кубанец.
Дружный хохот заглушил его слова. Впервые за долгие месяцы совместной боевой жизни Вася-кубанец потребовал обращения по фамилии. Призывая к порядку, он поднял руку и обратился к Русину:
— Вы, товарищ старший лейтенант, крепенько оформите протокол: «Слушали» запишите, что надо, а в «постановили» — большими буквами: «единогласно — за!» Оружие сдадим тому, от кого получали.
НА ВОСТОК-
Жардан, ероша волосы, несколько раз прюшелся из угла в угол, остановился перед картой, большим и указательным пальцами, как циркулем, промерил расстояние от границы Франции к Восточному фронту. Задумался: имеет ли он моральное право наложить запрет на дерзкое по замыслу и в то же время мужественное решение? И если скажет: «Нет, не разрешаю», подчинятся ли ему русиновцы или уйдут? По тону Русина чувствовалось: докладывал, только чтоб соблюсти субординацию… А может быть, шутит, испытывает?..
Жардан исподлобья посмотрел на Русина.
Нет. Офицер, который на протяжении многих месяцев не раз доказывал неустрашимость и ненависть к фашистам, не шутил, когда докладывал решение, единогласно принятое на собрании взвода. Он добьется решенного. Счастье сопутствует смелым, а отряд отважных советских бойцов нельзя упрекнуть в отсутствии смелости.
Русин ждал.
«Ну конечно, — продолжал размышлять Жардан, — 'Советская Армия тем и сильна, что в ее рядах сражаются ровесники Октября, сыновья страны, озаренной гением бессмертного Ленина, не испытавшие «прелестей» капиталистического строя, люди, уверенные в своей правоте и готовые отстаивать ее решительно и самоотверженно. А кто прав, для того нет преграды».
Не выдержав открытого русиновского взгляда, Жардан отвел глаза и негромко спросил:
— Так что же вы хотите, мой друг?
— Мы хотим уйти так, чтобы впоследствии никто не сказал: «Они дезертировали».
— Хорошо, идите! — Жардан обеими руками пожал руку Русину: — Сотни километров по логову врага не прогулка по Булонскому лесу. Тщательно подготовьтесь, я помогу, чем сумею. Идите…
…К концу недели отряд был готов к походу. Жардан обеспечил Русина подробной картой юга Германии и Австрии, в высшем штабе уточнил обстановку на фронтах, не разглашая истинных намерений отряда, договорился с командиром правофланговой дивизии о пропуске смельчаков через боевые порядки за линию фронта и при нужде — поддержке их огнем, выделил машины для переброски людей до места перехода границы, а в день выхода отряда приехал проститься с бойцами.
Жардан медленно шел вдоль шеренги подтянутых бойцов и вдруг остановился:
— Ба! Кого я вижу! И вы уходите?
Пашон, это к нему обратился Жардан. отрицательно покачал головой:
— К сожалению, нет. С разрешения командира только провожаю.
Закончив обход, Жардан подал знак своему адъютанту. Русин скомандовал: «Смирно». Гордо вскинув головы и крепко сжимая оружие, бойцы замерли. Жардан взял из рук адъютанта папку и красное знамя на коротком древке.
— Товарищи, — громко сказал он, — от имени миллионов честных французских патриотов говорю вам спасибо и в знак признательности и благодарности вручаю взводу знамя. Пронесите его до встречи с частями Советской Армии и как символ дружбы передайте командиру полка, в котором будете продолжать службу Родине.
Развернув знамя, Жардан взмахнул им и вручил Русину. Русин передал знамя Старко:
— Тебе нести, Остап! Держи крепко!
— А это послужной список взвода, — Жардан передал папку. — В нем записаны все большие и малые дела взвода. Его вы также вручите командиру полка. Я прощаюсь с вами и желаю счастливого пути. Успеха! Не забывайте о сражающейся Франции!
Жардан крепко обнял Русина, троекратно расцеловался с ним и торопливо пошел к машине…