В РАБСТВЕ
Пленные устало опустились, кто прямо на асфальт, кто на узелок с бушлатом и одеялом. Хромоногий старик, постукивая костылями, раздал им по две сигареты. Русину протянул четыре.
Русин сидел, обняв колени. Казалось, дремал, но на самом деле внимательно слушал беседу сына и отца Блашке. Зепп и старый Фриц стояли в двух шагах от Русина.
— Учти, отец, русские военнопленные прошли школу большевизма — нравоучительно говорил Зепп, — и их нужно рассматривать как большевиков. Верные себе, даже в плену они борются против государства, взявшего их в плен. Строгость, строгость и… беспощадная строгость… Эти побывали в руках Кирмфельда и оценят перемену. Они истощали. Береги их, ухаживай, но не как за свиньями, предназначенными на рождественские колбасы, а как за быками редкой породы. Сегодня Генрих подарил тебе пятьдесят человек, а через месяц — не даст и одного, даже за огромные деньги. Времена меняются. Скоро пленные будут котироваться на вес золота, и тогда таким, как ты, не добиться лицензии на них. — Зепп игриво похлопал отца по животу. — Думал ли ты, старина, что когда-либо у Блашке появятся правительственные заказы и собственные рабы… целая рота рабов?.. Сегодня не трогай их. Пусть пожрут и отоспятся. Они не спали более суток, и их растрясло в пути. Смотри, уже спят, и старший клюет носом. Он производит впечатление неглупого. Наверное, сволочь, коммунист и командир…
…Во двор вошли три девушки со стопками аллюминиевых мисок в руках и начали расставлять их на длинном столе под навесом в углу двора. Пленные зашевелились.
Через несколько минут те же девушки под предводительством сухощавой пожилой женщины-стряпухи в белом переднике внесли четыре ведра и несколько буханок хлеба, нарезанного ломтями. От ведер валил пар.
— Встать! — крикнул Блашке. Пленные вскочили и быстро выстроились. Блашке поманил Русина:
— Мой отец — добряк по натуре, но он старый прусский фельдфебель и любит дисциплину. Командуй: «К столу!»
…Густая овсяная похлебка с разваренной картошкой и редкими жировыми блестками, щедро разлитая в миски, эрзацхлеб, намного лучше выпеченный, чем в шталаге, и кружка бурды, напоминающей кофе, изголодавшимся людям показались прекрасными. Они жадно и быстро уничтожали все.
Пока пленные ели, Зепп и Фриц Блашке, продолжая беседу, медленно прохаживались неподалеку от навеса, а немка стряпуха и три девушки-рабыни с позорным знаком «ОСТ» на груди стояли чуть поодаль от стола и, пригорюнившись, смотрели на мужчин в полосатой, арестантской одежде.
Когда трапеза была закончена, Зепп подошел к столу:
— А теперь, — сказал он, — слушайте: вот ваши фюреры. — Блашке громко хлопнул ладонями и крикнул:
— Фридрих!.. Иохим!..
На зов подошли двое мужчин: лет сорока, высокий, сутулый, с впалой грудью, без четырех пальцев на правой руке, и чуть помоложе — плечистый, с черной повязкой, прикрывающей пустую глазницу, край одного уха был отсечен.
— Это ваши боги, — продолжал Блашке, указывая на них, — каждое их слово для вас закон. Они говорят только по-немецки, и чем скорее вы научитесь понимать их, тем меньше будет неприятностей для вас.
Блашке многозначительно посмотрел на одноглазого.
— Иохим, вступайте в командование.
Иохим по-солдатски ответил: «Цу бефель, герр группенфюрер!» — отошел шага на три, повернулся спиной к навесу, вскинул руки и крикнул:
— Штановис!..
…К приему военнопленных старый Блашке готовился давно.
В 1935 году Зепп и его молодчики провели в жизнь нюрнбергские антисемитские законы в округе Альбаха. п пятнадцать механических мастерских, принадлежащих евреям, были ликвидированы.
Вскоре репрессировали семерых немцев, владельцев придорожных механических заведений. Фриц Блашке вздохнул полной грудью. Уже через полгода на месте прадедовской кузницы появилось большое здание, а в нем двадцать рабочих. Возвышение Зеппа дало Фрицу военные заказы. Фриц подумывал о приобретении современных станков, о дальнейшем расширении производства. Но… счастье человека не бесконечно. В течение двух недель Блашке лишился всех квалифицированных рабочих: двое, решив организовать собственное дело, ушли. Пятеро попали в картотеку Гельмара Шахта и особым приказом были мобилизованы на экспериментальный завод Сименса. А восьмерых — забрала война на Востоке.