— Вот, гад… смотрите, хлопцы…
Пленные, как по команде, отложили ложки.
Старый Блашке, расставив ноги, комично корчась и покраснев от натуги, пытался присесть на корточки и дотянуться до пфеннига, валяющегося в плевке. Наконец это удалось ему. Двумя пальцами схватив блестящий кружочек, он обтер его о полу пиджака и, зажав в кулак, как ни в чем не бывало заковылял по двору.
— Любит человек копейку, — произнес Авдеев, — за полушку готов получить разрыв сердца…
…Вечером, после отбоя, Иберидзе подошел к Русину, высыпал из пилотки на одеяло кучу пфеннигов:
— Товарищ командир, ребята решили отдать их твоему «дядюшке». Передай, как никак двадцать пять марок, а нам они ни к чему,
ПОДГОТОВКА К ПОБЕГУ
Дядюшка Ганс растрогался до слез, но от денег, предложенных Русиным, категорически отказался: не привык пользоваться деньгами, добытыми чужим потом и кровью. А потом неожиданно для Русина сказал:
— Я передумал. Дайте мне пятнадцать марок, а десять подарите Иохиму. Он может пригодиться вам.
В тот же вечер, когда одноглазый страж зашел предупредить об «отбое», Русин вручил ему десять сверточков-«колбасок» и, нарочито коверкая немецкие слова, попросил принять скромный дар признательных «подопечных».
Услыхав из уст пленного родную речь, Иохим остался доволен: еще немного, и все пленные заговорят по-немецки, а деньги, поломавшись для приличия, взял и по-русски сказал: «шпашибо».
Как-то Русин столкнулся с Фаиной. С первого же дня прибытия пленных она избегала их.
— Ты что же, девушка, сторонишься? — строго-ласково спросил Русин. — Нехорошо…
Фаина смущенно потупив взор, теребила подол передника.
— Напрасно… Напрасно… — продолжал Русин. — Ну что же молчишь, курносая? Или зазналась?
— Да совестно мне, — с трудом вымолвила Фаина.— Батрачу, горшки выношу, а противная ведьма жизни не дает, измывается, поедом ест… Хоть в петлю… — девушка всхлипнула и уткнулась в передник.
— Брось, — ласково сказал Русин, — пусть его дочь и жена думают о петле да обливаются слезами. Не тебе должно быть стыдно… Мы не враги, понимаем…
С того дня Фаина старалась улучить момент, чтобы рассказать Русину все, что ей удалось услышать в доме.
От нее Русин узнал о приезде Зеппа. Тот был на Востоке и вернулся злой и расстроенный. Задание, с которым он ездил, выполнить не смог. Зепп расспрашивал о пленных, а старый Фриц в восторге, дескать, работают не жалея сил. Рассказал, как выдал заработную плату, Зепп расхохотался: «Здорово придумано!»
О делах на фронте информировал дядюшка Ганс: «Фашистское командование все время выравнивает линию фронта и отводит войска на более выгодные позиции»
Через две недели повторилась комедия раздачи пфеннигов, и снова пленные преподнесли Иохиму десять марок, а остальные, на этот раз не пререкаясь, взял дядюшка Ганс, пробурчав: «Пригодятся».
В понедельник дядюшка Ганс пришел на работу с рюкзаком за плечами. Он бросил рюкзак в ящик с углем возле уборной и подмигнул Русину:
— Кое-что для вас. Чтобы не было подозрений, специально выезжал из Альбаха… подобрал у ветошников. Старенькое, но лучше, чем полосатое. Как раз на тридцать марок.
Семь пар хлопчатобумажных брюк, два пиджака и несколько кепок Русин, Старко и Иберидзе тайком перенесли в «блок».
На второй день дядюшка Ганс таким же порядком принес три костюма:
— Это, — сказал он, — вам и двум вашим товарищам от меня…
Русин попросил попытаться установить связь с военнопленными на авиационном заводе и узнать, где поблизости имеется маленький гарнизон.
— Доступ в лагерь при заводе исключен, — ответил дядюшка Ганс, — там эсэсовская свора и после побега смельчаков введен жесткий режим. А насчет гарнизона, — вы имеете в виду небольшую команду, — посмотрим. Команд много…
Вскоре Фриц Блашке получил большой заказ. В связи с этим пришлось освобождать гараж и два капитальных сарая. Работали ночью. Фриц сам руководил работой, торопил и даже изредка покрикивал на пленных. Не успели пленные передохнуть, во двор начали въезжать машины, груженные трубами, листовым и полосовым железом, досками, красками в бидонах и бочках, прессом для холодной штамповки.
В тот день с утра до обеда у распахнутых настежь ворот топтались эсэсовцы, вооруженные автоматами. Как потом узнали от Фаины, их прислал Зепп. Он боялся, как бы в суматохе кто-либо из пленных не вздумал сбежать.
Вскоре дядюшка Ганс принес Русину десятикилометровую карту Германии. На ней в двадцати пяти километрах северо-восточнее Альбаха стоял красный кружок, — там располагалась команда службы наблюдения местной противовоздушной обороны, а в лесу западнее Альбаха — синий крест — сторожка лесника Отто Людиш, готового принять пять-шесть беглецов.