— Правильно, — согласился Вальц. А Иберидзе обиделся даже:
— Кацо, мы не малые ребята, зачем ждать окончания переговоров.
Наконец приступили к рытью котлована. Из ста человек девяносто восемь распределяли на земляные работы, одного назначали в помощь повару, другого — обслуживать охранников. Копали кирками, ломами, лопатами. Землю откатывали ручными тачками.
Однажды Русин получил задание сколотить рассыпавшуюся тачку. В трех шагах от него на куче бревен сидел капо. Он безучастно наблюдал за Русиным и в который уже раз обдумывал никак не поддающуюся объяснению мысль: группенфюрер упорно стремится ускорить темпы строительства. Так почему бы ему не затребовать экскаватор и два-три самосвала. Лопатами многого не выкопаешь. Хорошо, зима мягкая, а если закрутят метели и ударят морозы? В мороз не очень-то приятно торчать на дворе!..
Неожиданно к капо подсел Гисс, до сих пор избегавший Русина. Гисс угостил капо сигаретой, закурил сам, и между ними завязалась неторопливая беседа. Строительство никому не нужного бункера, если даже Блашке переселится в лагерь, все равно раньше февраля не закончится. Отрыть котлован до скального основания, отлить из бетона казематы, — не так просто. Взбрело же в голову начальству именно здесь оборудовать склады снарядов к секретному оружию? Пока все будет готово, русские шагнут к Бугу… По всему видно, фрау Гисс в одиночестве справит рождественские праздники и встретит Новый год.
Тут Гисс похлопал по плечу собеседника, добродушно посмеиваясь, сказал:
— Да и твоя будет скучать… Она уже и сейчас скучает. В «штабе» я видел два письма на твое имя. Если хочешь — сбегай за ними, а я присмотрю за этим чудаком.
Обрадованный капо побежал в штаб.
Торопясь использовать момент, Русин забросал Гисса вопросами.
— Мы в Шварцвальдском лесу… Отсюда до швейцарской границы сто, а до Рейна — семьдесят километров… — отвечал Гисс. — Никакие переговоры не ведутся… Красная Армия громит врага… Из газеты узнаете многое… Ловите…
…После отбоя вокруг Русина собралось человек двадцать. Лежа на животах, голова к голове, они с любопытством рассматривали схему Восточного фронта, помещенную в газете.
Жирная заштрихованная линия тянулась от Волхова, через Ленинград, Великие Луки, западнее Витебска, Овруча, Белой Церкви и Запорожья и терялась где-то у Одессы. Русин читал, переводил и комментировал обзор «специалиста»: фронт стабилизировался. Немецкие войска находятся на рубежах, с которых весной начнется победоносное наступление. Фюрер приказал оснастить армию к этому времени секретным оружием.
— Ну, что? — торжествующе сказал Русин, сворачивая газету. — Идут переговоры? Бои продолжаются. А мы чего-то ждем и старательно строим склады для того секретного оружия. Как трусы какие-то… Честное слово, как трусы… Ребенка спроси, ответит: трусость никогда не являлась ни оправданием, ни даже смягчающим обстоятельством.
— Но, но, — угрюмо прервал худощавый немолодой пленный, — что значит трусы? А ты нам предлагал трусами не быть? Примерно, мне говорил хоть раз? Ты скажи, позови, а потом оскорбляй… Руководитель, тоже мне… Ежели ты командир, проанализируй обстановку, каждому из нас скажи, что делать, а тогда узнаем, кто трус, а кто не трус вовсе… Соберитесь командиры: ты, товарищ Сергеев да Павлов — и составьте план… Ждать нечего.
БУНТ
Под многометровым слоем грунта показался гранит. Оставалось выровнять площадку, забетонировать и приступить к установке опалубки, но Блашке потребовал углубить котлован еще на метр.
Русин не терял надежды найти то слабое звено в охране, внезапный удар по которому разобьет с виду непреодолимую стену, отделяющую узников от внешнего мира. И он нашел его.
С первого же дня рытья котлована эсэсовцы придерживались своеобразного порядка развода по работам, выдачи и сбора инструмента после окончания рабочего дня. По сигналу подъема военнопленных выстраивали в две шеренги. Справа по одному, в трех метрах один от другого, каждый подходил к куче инструментов, брал лом, кирку или лопату и по дорожке, вдоль которой стояли капо, шел к месту работы.
Землекопы спускались в котлован. Назначенные на вязку арматуры и на распиловку досок заходили под навесы. Вокруг котлована выстраивались часовые, а свободные от наряда эсэсовцы и капо отправлялись отдыхать.