— А «крыса»?
— Не выдержал встречи…
Перебивая друг друга, участники «охоты» рассказали о результатах последнего рейда. Иберидзе расхохотался:
— Да с кем же вы встретились, черти морские? И не пойму толком…
— Его «фашистородие» язык проглотил, отмалчивается. По всему видно, генерала эсэсовского подбили.
— Владимир Николаевич разберет. Собирайтесь, пошли…
…В этот день, на рассвете, отряд Русина выступил к месту сосредоточения бригады Жардана. Перед выходом из гор отряд расположился на привал. Группа Иберидзе пошла в головной походной заставе.
Появление «охотников» было встречено криками «ура». Гребных путанно докладывал о результате «охоты», а Освальд стоял в кругу: нога выставлена вперед, руки за спиной. Доклад близился к концу. Гребных повел бровями:
— А этот хлюпик так и не назвался… «Инкогнито» фашистское…
— Стойте, стойте! — воскликнул Крезер. — Да ведь это адъютант Зеппа Блашке!
— Да ну-у! — в один голос протянули все, знавшие Блашке…
У Русина замерло сердце: неужели сию секунду судьба сведет их в третий раз с Блашке?
Он медленно поднял голову. Глаза его встретились с глазами Освальда. В бесцветных, под белесыми бровями, полуприкрытых золотушными веками с коротенькими рыжими ресницами, глазах ничего, кроме презрения и наглости.
— Вы адъютант группенфюрера Зеппа Блашке? — тихо спросил Русин.
Освальд подчеркнуто вытянулся, щелкнул каблуками:
— Яволь!
Русин усмехнулся, перевел взгляд на Гребных.
— Давай генерала… Тащи…
Гребных растерялся: только что доложил, как протекала операция, а ему говорят: «давай генерала». Где же взять его?
— Да вы, товарищ командир, что надо, спросите у «крысюка», — нерешительно ответил Гребных.
Неожиданным ударом в пах Освальд сбил партизана, стоящего рядом, растолкал окружающих и сломя голову побежал под горку. Гребных вскинул пистолет.
— Взять живьем! — распорядился Русин. Иберидзе сорвался с места и помчался за беглецом.
С криками: «Стой! Стой! Буду стрелять!» — он настиг беглеца, ударом кулака по голове свалил с ног, моментально подхватил за воротник и со словами: «Ну, ну, вставай» попытался поставить его на ноги. Тело Освальда безжизненно повисло в руке великана, а как только Иберидзе разжал пальцы, — упало.
Иберидзе смущенно посмотрел на бездыханного фашиста и развел руки:
— И не сильно ударил… Совсем не сильно… Нежный какой-то фриценок оказался…
НАСТУПЛЕНИЕ
К вечеру отряд установил связь с разведчиками Дютье и расположился на ночлег в деревне, откуда несколько дней назад сами жители изгнали фашистов.
Всю ночь Русин читал дневники Зеппа Блашке. Читал и… не верил: неужели правда? Неужели человек двадцатого века мог так старательно, без единой помарки, любовно выводя заглавные буквы, записывать о преступлениях против человечности, за каждое из которых в любом современном государстве по суду определяется смертная казнь? Как мог он с циничной откровенностью и эпическим спокойствием записывать о погромах, о дикой расправе с коммунистами и конкурентами «старого Фрица», о выслеживании и физическом уничтожении евреев, о звездочках на своей портупее?
На трех страницах Блашке полемизировал со сторонниками теории «отталкивающе безобразного типа неполноценных семитов», ссылаясь на свою коллекцию фотографий казненных им красавиц евреек, внешне похожих на немок и француженок.
«Да тут и про нас есть», — изумился Русин, читая запись о «подарке» Гиммлера старому Блашке.
Страницы дневника повествовали о поездке Блашке на Восток по заданию Аненэрбе, о бомбежках Альбаха, об исчезновении пленных… Блашке был откровенен во всем. После описания свидания в «охотничьем домике» была сделана запись: «всех «альбаховцев», оставшихся в живых, я включил в партию. Они будут жертвой в память незабвенного старика. Обычай язычников-тевтонов в могиле дорогого покойника хоронить его любимую жену, коня и рабов, — не плохой обычай. Обладая несметным количеством рабов, можно подумать о восстановлении славной традиции далеких предков…»
Русину стало жутко. На миг представилась картина: хоронят жирного Фрица и в могилу закапывают живьем Вальца, Старко, Иберидзе, Нечаева, его…
Он потеребил спящего Старко:
— Остап!.. Остап Данилович!.. Проснись! Послушай,-что писал Блашке о нас… Ты слышишь, Остап?!
— Эге, слышу… Читай, хай ему грець, — сквозь сон пробормотал Старко.
Русин быстро прочитал страничку, перевел и взглянул на друга. Тот клевал носом.