Утром все пришло в движение. Полки 35-й дивизии походными колонами шагали впереди, а батареи второго артиллерийского дивизиона двигались следом, глотая пыль. Через пару часов, пройдя порядка десяти верст, были на месте. Стали занимать позиции, указанные офицерами штаба Сибирского корпуса. Полностью оборудовать огневые позиции и провести тщательную маскировку смогли только с наступлением сумерек.
Мне не давал покоя факт занятия позиций почти на глазах у противника. Мы как бы ему демонстрировали места расположения пехоты и артиллерии. Японцы – не глупые воины, быстро должны сообразить, что затевается наступление и наши позиции взять на заметку. Если они так поступили, то вероятней всего офицеры- артиллеристы уже нанесли на карты наши позиции, произвели необходимые вычисления. Вероятность поражения позиций батареи многократно возрастает. Еще днем я присматривался к одной маленькой сопке, расположенной в трехстах метрах от занятой позиции. Заняв ее можно было наблюдать неприятельские позиции на всю глубину и организовать прицельную артиллерийскую стрельбу по противнику. Решил поделиться своими соображениями с подполковником Григоровичем.
– Подпоручик, пожалейте своих солдат, – выслушав меня, взывал к моей совести командир дивизиона, – они за день подготовили отличные позиции, я лично их осматривал. – Вы хотите на сопке построить новые позиции, да еще ночью. Утром ваши люди будут похожи на сонных мух. Как прикажите им воевать?
– Ваше высокоблагородие, занятые нами позиции противник видел и может утром обрушить на них массу снарядов, выбив расчеты и уничтожив орудия. А сопку мы займем ночью, оборудуем новые позиции, надежно укроем. В нужный момент откроем губительный для противника огонь. Для японцев наша батарея на сопке станет полной неожиданностью. Стреляя с сопки фугасными гранатами, мы сможем точнее и надежней поражать вражеские артиллерийские батареи, ведь сопка на наших позициях – господствующая высота.
– Поначалу так будет, а потом японцы определят место вашей батареи и перенесут огонь на нее. Вас могут стереть в порошок.
– Чтобы не стерли, мы будем хорошо целиться и быстро стрелять, за счет этого сможем опередить японцев.
– Генерал Куроки сторонник наступательной войны, он может с самого утра бросить против наших войск значительные силы. Фугасными гранатами не очень эффективно бороться с пехотой.
– С учетом развития обстановки, батарея будет своевременно менять тип боеприпасов.
– Откуда вы на мою голову взялись такой беспокойный? – в сердцах сказал Григорович.
– Окончил с отличием Михайловское артиллерийское училище.
– Это мне ведомо. Раз не сидится на месте, разрешаю занять сопку. Но только смотрите, чтобы к утру все было готово.
– Так точно, ваше высокоблагородие, к утру батарея будет готова к ведению огня.
Имея приличный опыт, позиции на сопке были готовы быстро. Отрыли окопы для укрытия расчетов во время обстрелов, места хранения боеприпасов. Даже дали возможность солдатам отдохнуть пару часов. На старых позициях вместо орудий оставили бревна. Об этом фокусе мне рассказывал отец, они так в русско-турецкую войну обманывали противника.
Восходящее солнце осветило бескрайнее море свежей изумрудной зелени. Запели песни ранние птахи. Им петь не мешает присутствие большого количества изготовившихся к бою воинов. Сегодня мой первый бой. И как ни стыдно признаться, но мне страшно. Так страшно, что у меня подрагивают руки и ноги. Сегодня по моей команде канониры и бомбардиры начнут выпускать снаряды по врагу, убивая его. Японцы тоже ответят нам, тогда будут гибнуть мои подчиненные. А если погибну я, что будет тогда? Наверное, ничего не будет. Я не увижу свою Любочку, не увижу родителей, не смогу насладиться красотой природы в родовом гнезде Шпреньгринштадт. Отец мне говорил, что перед боем всегда становится страшно и что этот страх надо обязательно побороть, загнать его куда-то глубоко-глубоко в себя, заняться чем-то полезным и важным. Значит, надо еще раз обойти все позиции ободрить расчеты, проверить готовность. Рецепт оказался правильным, дрожь ушла, но не полностью. Занял место на вершине сопки. Поднес к глазам бинокль, стал в рассеивающемся рассветном мареве рассматривать неприятельскую сторону.